…Вокруг костров грелись люди. Самые разные. И те, на ком сохранилась добротная теплая одежда, и одетые кое-как. Свет в окнах домов был приглушенным, как будто уже очень долго шла война. А война действительно шла – Гражданская.
Только сейчас, в январе 1918 года, стали более или менее ясны последствия перемен, совершившихся несколько месяцев назад. В домах было холодно. На черном рынке продавалось почти все, но достать необходимое было непросто – не было денег, а порой за вещи просили только что-то конкретное. Люди в шинелях, с винтовками возникали неожиданно – то тут, то там. Порой они походили на героев картин Васнецова, если смотреть на картину сквозь густой дым. При ближайшем рассмотрении образ грозного ангела рассеивался. У этих были отчаянно усталые лица, тусклые, злые глаза. Так же, как и беспризорные мальчишки, стайками перелетающие с места на место, эти люди хотели есть и спать.
Костры на площадях жгли изо всего, что попадалось. Книги, картины, мебель, старая одежда. Костер был необходим. Это свет, тепло и возможность хоть изредка выпить горяченького и покурить. Январь 1918 года выдался очень холодным.
Новое правительство недолго думало, что делать с Александро-Невской лаврой. Комиссаром общественного призрения тогда была Александра Коллонтай – в самом начале своей советской карьеры. Фигуристая женщина сорока пяти лет с улыбчивым ртом и никогда не смеющимися глазами. Александро-Невская лавра казалась местом сосредоточения ненавистного старого мира. Как идейно, так и материально. А новому правительству нужны были деньги. Петроград мог взбунтоваться как от голода, так и от резких жестов новой власти. В январе 1918 года Александра Коллонтай утвердила указ о «реквизиции» помещений и ценностей Александро-Невской лавры. Законных оснований для того не было: святыню попросту было приказано разграбить.
16 января 1918 года исполнительным комиссаром по лавре был назначен Иловайский, человек неглупый и решительный. Он сразу же потребовал от наместника лавры епископа Прокопия сдать все лаврское имущество. 17 января представители лаврской братии обратились к самой Коллонтай с просьбой отменить приказ. Но та ответила, что не может этого сделать. Фактически это было объявление войны лавре. А с лаврой и всей Церкви. Начался масштабный захват церковного имущества, и начался он именно с Александро-Невской лавры, духовного центра не только Петрограда, но и всей бывшей империи.
Иловайский прибыл в лавру 19 января. С ним были двенадцать солдат и пять кронштадтских матросов. Едва прибыли красногвардейцы, зазвонил набат, подхваченный колоколами окрестных церквей: Борисоглебской, Знаменской и Скорбященской. Весть о захвате лавры большевиками стала распространяться по всему городу.
Иловайский вошел в покои наместника и объявил об аресте. Четверых монахов из лаврского совета, находившихся в покоях, немедленно взяли под стражу. Самого епископа Прокопия провели через двор и скрыли в одном из помещений лавры. Большевики, как казалось, довольно хорошо представляли план обители.
В том, как звучат бесконечно чужие шаги в стенах родной обители, было нечто потустороннее. Епископ на секунду подумал: «А не начать ли читать отходную?»
Тем временем к лавре стал стекаться народ. Вскоре вся площадь заполнена была людьми. На случай опасности в одном из помещений лавры находилась прожекторная команда. Но что могут несколько человек против голодной, озлобленной массы?
