– Привет, Тео, – услышал он, вздрогнул, обернулся, это был Роб, его красота при дневном свете казалась почти языческой; яркие губы, волосы, глаза – будто факел; Роб был в узких черных кожаных штанах, вправленных в высокие облегающие сапоги, отчего его ноги казались просто черными, и в белой рубашке, на старинный манер – без пуговиц, через верх, широкие рукава, широкий ворот, рукава подвернуты до локтя, а запястья перебинтованы; в руке Роб держал меч, очень похожий на тот, что Тео видел в кабинете Седрика – легкий, изящный, средней длины; продолжение руки.
– Роб, почему меня никто не разбудил?
– А кто должен был тебя будить? Ты кому-то дал такое поручение?
– Но разве… не знаю… вы не встаете в шесть утра, не идете на мессу? Какие-нибудь стояния? Молитвы?
– Ну, если кому-то надо вставать в шесть, он встает. Если кто-то хочет молиться в это время, то идет в часовню или договаривается накануне с отцом Дереком, если не хочет быть один; или еще с кем-нибудь… Здесь так принято – ты делаешь только то, что нужно тебе. Есть одна обязательная месса – перед ужином, которая служится для всех нас, причем ее время меняется – надо чтобы были все – как вчера – мы ждали вас с Грином.
– Так что мне делать? Извини за вопрос, я просто так испугался, что проспал все на свете…
– Ну, это нормально – ты же устал. Для начала можешь позавтракать. Идешь в столовую, там всегда до самого обеда стоят на плите кастрюльки с сосисками, вареными яйцами и беконом, и тарелки с паштетом и маслом, и джем, и молоко.
– Спасибо. Безумно красиво здесь.
– Да. Всё для полета, – Роб улыбнулся, воткнул меч в щель между камнями, в землю, оперся на него картинно; Тео начал искать в кармане блокнот и карандаш, но забыл их в комнате – пожалуй, впервые в жизни; из кустов появился взъерошенный Женя – вернее, он поднялся по «лестнице» – плющу, жимолости и хмелю, сросшихся в толстую косу; он был как плюшевый медвежонок Тедди – очарователен.
– О, привет, Тео, первое утро в Братстве Розы, и без похмелья – это что-то… исключительное.
– Я провалился?
– Нууу… – Женя засмеялся; он был одет также, и запястья у него тоже были в бинтах, а меч у него был за спиной, удобно пристроен, в «кобуру» – в легкие кожаные ножны на ремнях, тонкие, черные, издалека – подтяжки. – Идешь завтракать? Роб, а мы есть не хотим?
– А вы не завтракали? – Тео подумал, что если они пойдут с ним, то будет легче перенести встречу с Ричи, который наверняка скорчит рожу. Или с Изерли, которому надо что-то сказать – Изерли, я люблю розы, карандаши, путешествия и спать без пижам, а ты что… и почему, и как мы должны дружить?
– Ты отлыниваешь, Даркин. Ты сожрал три кусочка бекона и пять сосисок. Двойную порцию омлета. И три тоста с маслом и джемом. И выпил две чашки какао – это не какой-то там «Несквик», а настоящее домашнее какао – от Изерли – топленый шоколад с молоком и сливками.
– Я не отлыниваю. Что для рыцаря две чашки какао, правда, Тео?
– А какао там еще есть? – спросил Тео, он понял, что и вправду очень хочет есть.
– Попроси Изерли, он тебе сварит.
– Изерли, наверное, занят.
Роб посмотрел на него внимательнее; будто у него звякнуло что-то в кармане – улика.
– Вот кто отлынивает… Изерли назначили тебе в наставники?
– Нуу… да.
– Забавно. Бедный Изерли теперь еще больше забьется в свою скорлупу. Его и так Ричи донимает душеспасительными беседами, так еще и маленький Тео будет преследовать в поисках истины, – развеселился Роб. Женя нахмурился, а Тео вспыхнул.
