– Ну, в того парня ты точно попал, – сказал Дэну товарищ. Дэн только непонимающе посмотрел на него.
V
Когда на следующее утро снова спустился туман, солдаты полка обменялись оживленными замечаниями; но долго разговаривать им не пришлось, потому что на улицах городка теперь было достаточно конных адъютантов, чтобы составить три кавалерийских эскадрона, и они знали, что приближается крупное сражение.
Дэн беседовал с солдатом, который когда-то сидел на сундуке, покрытом конским волосом; но в этот раз они не упоминали о той цепочке холмов, которая раньше, в более беззаботные моменты, давала им приятную тему для разговора. Теперь они избегали говорить о них, как осужденные стараются не упоминать о смерти, и все же, серьезно обсуждая другие темы, в глазах друг друга они читали неотступную мысль о тех самых холмах.
Напряженно ожидавший приказов полк испустил долгий вздох облегчения, когда на улицах раздались резкие, без конца повторявшиеся команды строиться. Было очевидно, что предстоит кровавая схватка, и они пытались о ней не думать. Однако им снова пришлось долго стоять, плотно увязнув в грязи. Они вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, куда двигаются другие полки.
Наконец, туман рассеялся, будто беззаботная природа решила сделать все, чтобы враги могли сразу же увидеть друг друга, и тотчас же с каждого холма донесся грохот пушек. Бесконечная трескотня винтовок передовых цепей переросла в раскатистый грохот ружейной стрельбы залпами. Снаряды ревели в воздухе, как бросавшиеся на добычу пантеры. Дэн посмотрел на солдата, с которым когда-то делил сундук, и тот сказал:
– Вот оно, началось!
На улицах городка зазвучали голоса офицеров, у молодых они были высокие, а у более старших – низкие и хриплые. Их команды вонзались в солдат, как шпоры. Несмотря на то, что приказ вступить в бой уже давно ожидался, массы солдат, внезапно осознавших, что сейчас начнется бой, задрожали.
Все эти огромные толпы людей и лошадей, находившиеся в городке, одновременно пришли в движение. Полк за полком устремлялись в улочки, ведущие в сторону тех зловещих холмов.
Это походило на театральное представление. Маленький, тусклый городок был подобен плащу, под которым скрывался главный герой будущей драмы. И вот он сброшен, и армия, прекрасная в своем сине-стальном одеянии, вышла на сцену, освещаемую солнцем.
Даже солдаты, маршировавшие в больших колоннах, с восхищением вздохнули при виде этого зрелища, более величественного, чем они могли себе представить. Занятые врагом позиции на высотах были заполнены людьми, которые будто бы пришли посмотреть на какой-то грандиозный спектакль. Но по мере того, как колонны неуклонно двигались к назначенным целям, они деловито удвоили стрельбу из орудий, и на переполненной равнине c ужасающим грохотом и красными вспышками стали падать снаряды. Один из них разорвался в рядах полка, и после того, как дым и хаос взрыва рассеялись, оставив на земле неподвижные фигуры, каждый из солдат продолжил штурм, изрыгая ужасные ругательства, ведь ветераны терпеть не могут, когда их убивают в тот момент, когда они еще не вступили в ближний бой.
Полк иногда искоса поглядывал на своих товарищей по бригаде, солдат, которые никогда не были в сражениях; но никакой леденящий кровь страх не мог устоять перед пышущим жаром великолепием этой армии, двигавшейся по равнине такими длинными шеренгами, что фланги тонкими полосками терялись вдали, этой колоссальной массы людей, объединенных одной целью. Новобранцы старались выглядеть равнодушными. В тылу стояла бездействующая батарея, и трое артиллеристов, усевшись в ряд на зарядном ящике, подталкивали друг друга локтями и глупо ухмылялись новобранцам.
