Рассказы о жизни. Человеческой - страница 3

Сашка

Сашка тоже страдал после ухода отца. И в то злополучное утро он вышел из своего уголка-детской, услышав голос отца. Отец стоял в дверях и орал на сидящую за столом пьяную компанию. За ночь к компании прибились еще какие-то личности. Любка спала на видавшем виды, продавленном диване. Ее дружок уснул за столом, держа стакан в руке. Кто-то валялся на старом матрасе. Отец кричал что-то про условия, в которых растет его сын, что дом превратился ночлежку для всякого сброда, что жена выглядит как опустившаяся женщина и еще что-то плохое про ее компанию.

Со стола резко поднялся мужичонка, в руках его мгновенно оказался топорик для разделки мяса, и с криком: «Да ты кто тут такой нарисовался?» метнул топорик в сторону Алексея. С душераздирающим воплем, раскинув руки как будто для объятий, бросился Сашка к отцу. С нечеловеческим криком метнулась из-за стола Анна.

И когда ей было больно, когда уже сознание покидало ее, перед ее глазами стояло только лицо сына, и в последнее мгновенье жизни она успела прошептать только: «Прости, сынок!».

Из протокола осмотра места происшествия:

«…Все обнаруженное и изъятое в ходе следственного действия предъявлено понятым и другим участникам осмотра происшествия.

К протоколу прилагаются фотографические снимки, схема места происшествия…»

Антонина Петровна

Антонина Петровна подходила к своему дому как раз, когда из ворот соседнего дома медики выносили тело на носилках. Было много полицейских машин. Она подошла к одиноко стоящим в стороне от толпы двум фигурам, сухо кивнула мужчине и обняла дрожавшего от холода и горя мальчика.

От автора

С неба летели первые снежинки, обещая какую-то новую жизнь. Не обязательно счастливую…

Рассказ о третьей жизни. Дворовый пес

***

Бездомный пес, заслышав тихие крадущиеся шаги в сумерках городского двора, хотел залаять, но, вспомнив недавний пинок в бок, на всякий случай юркнул под скамейку. Показались ноги в грубых черных ботинках. Они прошли мимо полуосвещенной скамейки и остановились в тени раскидистых деревьев и кустарников. Незнакомец молча стоял в вечернем сумраке, и только дыхание его доносилось до чутких ушей пса. От него исходила опасность. Вечер стал тревожным.

Неожиданно в тишине двора зацокали знакомые для собаки туфельки любимого его человека. Это Светлана Алексеевна поздно возвращалась с работы, со школы, с огромной сумкой с тетрадями и пакетом продуктов.

Человек в грубых ботинках пошевелился так тихо, что пес, скорее всего, уловил не движение, а почувствовал его.

Пес, нет, не залаял, а взвыл таким воем, что с балкона второго этажа, послышался крик бабы Тони, которая всегда бодрствовала и неизвестно, спала ли вообще.

–Ах ты, скотина! Людям спать не дает! И когда ты уберешься-то со двора! Как будто привязали его здесь! -вопила она. Специально. Потому что увидела подходившую к подъезду Светлану Алексеевну. Баба Тоня знала, что учительница привечала пса.

Незнакомец исчез в темноте двора так бесшумно, как будто просто растворился.

– Ну что ты, Дружок? Обидел кто-то? – послышался мягкий голос, который так любил дворовый пес.

– Забери ты это животное к себе домой! – орала баба Тоня. Очень любила эта дама поскандалить, привлечь к своей персоне соседей. Может так она показывала свою значимость. Все знали ее жизненную историю.

Антонина Матвеевна, так звали бабу Тоню когда-то, была главным специалистом отдела кадров давно «почившего» завода. Была она эффектной дамой с аппетитными формами и пышными волосами. Красавица, комсомолка и… нет, не спортсменка. Заводчане называли ее «командиром в юбке». Боялись ее не только рабочие и служащие, но побаивался и директор. То ли правда, то ли было придумано ею самой для устрашения, но ходили упорные слухи, что ее поддерживает «Сам». «Сам» – это Первый секретарь обкома КПСС. Миловидное лицо ее с возрастом стало надменным. Может к ней и посватался бы кто-нибудь, но все боялись Самого. Так и пришлось Антонине Матвеевне коротать век одной. Некоторые говорили, что был у нее в молодости роман с командировочным, забеременела она от него, но ребенок то ли умер при родах, то ли оставила она его в роддоме.