Нас было многовато для этого «лайнера», но командир, глянув на наши мрачные физии, молча махнул рукой и дал газу до отказу. Наверное, уже на последней кочке самолётик в отчаянии подпрыгнул и натужно ревя мотором, и едва не задевая «ногами» верхушки сосен, взмыл в осеннее небо. Летим.
Летели около двух часов, проваливаясь в воздушные ямы, борясь со встречным ветром и турбулентностью. Аэроплан нещадно кидало из стороны в сторону, и временами казалось, что этот планёр с мотором и обтянутыми перкалью крыльями развалится на все составные части, а мы горохом посыплемся в объятия матушки-земли. Наши опасения и страхи были напрасны: этот доблестный, небесный тихоход всё выдержал и, сделав при посадке приличного козла, побежал по полосе, с облегчением чихая выхлопом. Сей славный град, где мы приземлились, были Магдагачи, здесь был железнодорожный вокзал и цивилизация.
Мои новые знакомцы и коллеги сразу ломанулись к вокзалу, а мне ещё предстояло решить, куда податься. Зима была уже не где-то за горами, она уже вступила в свои права, сезонные работы закончились, а значит, мне нужна какая-то очередная «стройка века», всегда нуждающаяся в тех, кому некуда податься, в дураках, романтиках и энтузиастах типа меня. У меня все эти качества присутствовали с избытком. А чем плох БАМ?
Этот уже пройденный маршрут? Я ведь уже нахожусь на нём, он проходит через эту станцию, а значит – в путь, на Большой Невер, давно знакомую «Сковородку» (Сковородино), Тынду, Беркакит. Может, на новом месте мне улыбнётся удача, и в который раз я говорю себе слова из сказки-анекдота: «Вперёд, Руслан, пока Людмила спит». Неплохо звучат и слова песни из кинофильма «Три мушкетёра»: «…Неужто, вам покой не по карману? Мне, нет! А вам, канальи?»
Повесть о Левке.
Лёвка верит в любовь и удачу
Множество историй, и все из жизни!
Я расскажу о моём друге Лёвке. Наши северные дороги и судьбы во многом схожи, и я хотел бы, чтобы вы его приняли, поняли и полюбили, так же, как и я. Наша с ним жизнь – это фарс и трагедия, любовь и разочарование, простая и иной раз жестокая проза жизни и совсем немного секса и лирики. Получается, что всё, как у всех, всё заурядно и буднично. А, может быть, и нет?
С Лёвкой, мы познакомились в 1973 году в аэропорту Якутска и с тех пор наши путики (охотничья тропа) то сбегались, то разбегались, будто наши внутренние компасы сошли с ума и вместо того, чтобы показывать нам верный курс, вертели стрелками, словно псы носами, вдруг потерявшие след. Не раз случалось, что когда стрелка его «компаса» запоздало указывала точное место моего обитания, меня там уже не было. Или я, получив от него некий мысленный призыв, бросив всё, летел в какой-нибудь северный «Мухоморск», типа Чурапчи, но заставал там лишь добрую о нём память якутских девушек и разбитые носы местных ухорезов. Значит, эвакуация бренного тела моего одинокого другана происходила в экстренном порядке, и больше походила на эвакуацию. Иногда, зайдя в хижину, где проживал Боня, в поисках брошенных в пылу отступления его вещей, я, кроме рваных мокасин и вонючих, стоящих в углу носков, ничего не обнаружил. Победители-аборигены конфисковали всё Бонино, честно нажитое, барахло в качестве боевых трофеев, так я думаю. Бог им судья и прокурор. Но иной раз нам приходилось обоим отступать планомерно, но спиной к спине, зная, что своевременное отступление – это тоже своего рода победа, но это так, к слову.
