Когда-то там, в краю родном,
В далёкой юности, почти забытой,
Я встретил девушку в мешке,
И даже не обутой.
И подпоясана она была,
Мочалом серым из мешка.
На голове её сидел колпак,
Такого раньше я не видел колпака.
Чугун с отверстием для глаз.
У чугуна нет дна.
А там где нос и рот,
Отсутствуют бока у чугуна.
А на плечах большая сеть.
И почему-то вся в траве,
Как будто ею вот сейчас,
Ловили рыбу в омутах
На чугуне копна волос,
Но не её, а конский хвост.
А руки держат свежий каравай.
Как будто просят, подойди, кусай
А в поясе, в мочалке,
Запутались грибы.
И шишки ели ожерельем,
Свисают с шеи до земли.
А губы, щёки, нос,
Раскрашены черникой и брусникой.
Ну, а глаза из дырок чугуна,
Смеются, глядя на меня.
И как увидел чудо я.
Оторопел от удивленья,
И накатился впечатлений вал,
О боже, я попал на деревенский карнавал.
А у речки на лугу,
На высоком берегу,
Девки, бабы хороводы водят,
Песню странную заводят.
Поют песню о Зиме,
О весёлой об игре.
Об игре в снежки на Солнце,
На зелёной, на траве.
Что за песня в летний жар?
Что за снег, ну кто поймёт?
Это пляшет и поёт,
Деревенский карнавал.
«Сёдни, Робя вся деревня
Веселится не спроста.
Бабы словно бы сдурели.
Сёдни, бабья чехарда.
Так рассказывал мне байки,
Старый, старый мужичок,
Теребя свою фуфайку,
За красивый кушачок.
