Из старой комнаты Кристофера на чердаке все еще было видно поле, где лежало тело Эбигейл. Вид не изменился. Земля здесь была совершенно ровная, и строить ближе к побережью было запрещено. В недавнем отчете Агентства по охране окружающей среды говорилось не только о предстоящих затоплениях, но и о том, что весь полуостров может вскоре смыть водой.
Когда они подъезжали к Спрингхеду, шел сильный дождь, и было так темно, что пришлось включить дальний свет. Сточные канавы наполнились до краев, и вода вытекла на середину дороги. Они ехали на «Вольво» Джеймса. Роберт и Мэри ехали впереди.
– Что это за жуткая женщина была с Дэном? – спросил Джеймс. Ему нравилось все красивое. Эмма полагала, что именно из-за этого он сейчас мирился с ее перепадами настроения.
– Понятия не имею. Никогда ее не видела.
– Я подумал, может, они знакомы по работе. Ее можно представить себе в какой-нибудь мастерской. «Хэрроугейт» или «Уитби», например.
– О да! – Иногда она удивлялась его проницательности. Больше всего он ей нравился, когда удивлял ее. – Но точно «Уитби». Для «Хэрроугейт» слишком безвкусная. – Она замолчала. – Думаешь, поэтому Дэн пришел в церковь? Чтобы ей угодить? Надеясь на скидку? Как-то странно. И не похоже на него. Он всегда кажется таким прямолинейным. Не могу себе представить, чтобы он занимался какими-то манипуляциями в своих целях.
– Нет. – Джеймс сбавил скорость, и они еле тащились. Канаву прорвало, и вдоль дороги бежал грязный поток воды. – Мне кажется, он знал Джини Лонг. Он показался вчера очень расстроенным, когда говорил о ее самоубийстве. Иногда церковь приносит утешение, даже если не особенно веришь.
– Наверное, он мог знать Джини. – Эмма сомневалась, но не хотела портить разговор. Давно они не общались вот так, легко. – Он не так давно переехал в Элвет, но и ее здесь не было, она училась в университете. Она только-только выпустилась, когда переехала к Киту Мэнтелу. Может, Дэн встречал ее, когда она еще была студенткой, но не представляю себе, в каком качестве.
Джеймс не ответил.
– Дэн думал, что ее самоубийство тебя огорчит.
– Я ее не знала. В церкви я пыталась вспомнить. Я видела ее всего один раз. – Она помолчала. – Представляешь, уже почти ровно десять лет прошло, как умерла Эбигейл! Это самоубийство кажется каким-то жутким совпадением. Или, думаешь, она все понимала и спланировала? Эффектный жест в честь юбилея?
– Может быть, – сказал Джеймс после некоторой паузы. – Я всегда считал, что самоубийство – очень эгоистичное действие. Страдают те, кто остается после.
Разговор шел непринужденно, и ей захотелось рассказать о высоком человеке, который выплюнул вино на Роберта. Но происшествие все еще казалось настолько шокирующим, что она не смогла заставить себя поговорить о нем. Джеймс свернул на прямую ухабистую дорогу, которая вела меж двух огромных полей к дому, а она сидела рядом и молчала.
Роберт стоял на кухне перед плитой. От его брюк шел пар. Эмма искала какие-либо признаки того, что случай на причастии шокировал его так же, как ее, но он слегка улыбнулся и сказал:
– Мы отвезли мисс Сандерсон домой. Я только помог ей выйти из машины и весь промок.
– Сходи переоденься, дорогой. А то простынешь. – Мэри переживала из-за овощей, а он стоял у нее на пути. Несмотря на его авторитарность в церкви и на работе, иногда она обращалась с ним, как с ребенком.
Роберт, казалось, ее не услышал и только подвинулся в сторону, чтобы налить каждому бокал шерри. Эмма посадила ребенка в его креслице на полу и подоткнула одеяло. Мэри подняла облупленную чугунную крышку плиты, чтобы открыть конфорку. Комната вдруг показалась теплее. Она нагнулась, чтобы вытащить горшочек из духовки, и опустила его на плиту. Горшок начал бурлить. Ее лицо раскраснелось от жара и напряжения. Тонкие седые волосы были завязаны в хвостик, и Эмма подумала, что ей нужно подстричься, может, даже покраситься. Хвостик на женщине ее возраста выглядит смешно. Мэри обернула полотенце вокруг крышки горшочка и сняла ее, чтобы помешать. Запахло ягненком, чесноком и помидорами, и Эмма вдруг подумала, что именно это блюдо они ели в тот день, когда задушили Эбигейл. Она быстро взглянула на мать, ожидая, что та тоже вспомнит, но Мэри лишь улыбнулась с облегчением, что тепло в плите продержалось достаточно долго, чтобы обед приготовился, и Эмма почувствовала себя глупо. Может, это лишь проделки ее памяти? Ее фантазии всегда казались такими реальными.
