– Леша, тебе что, трудно было перепрыгнуть через эту телегу? – зло спросил режиссер.
Тяжело дышавший Залевский долго не отвечал. Согнувшись пополам, он уперся руками в трясущиеся колени.
– И стрелял ты не в ту сторону! – не унимался режиссер. – Если бы мы снимали крупный план, еще ничего, но на среднем это заметно. Где твой пистолет вообще?
– Да откуда я знаю! – заорал Залевский так, что его конь испуганно шарахнулся в сторону. Ларионов, зло зыркнув на Алексея, пошел ловить коня и успокаивать, гладя по мощной спине.
– И пистолет ты потерял, и палил не в ту сторону, – холодно изрек режиссер. – И в седле держался как мешок с говном. Что мне прикажешь с этим делать?
– Ты же не рассчитывал снять все с первого дубля?
– Рассчитывал! Потому что тут снимать нечего. Это любой школьник сделает. И потому ты сейчас найдешь свой пистолет, сядешь на коня и перепрыгнешь эту телегу.
– На крупный план?
– Нет, на средний. А потом на крупный. Все сначала.
Залевский рухнул на колени и поднял кверху красное от напряжения лицо. Антон заметил, как трясутся его руки.
– Солнце, окстись, какой, на хрен, крупный план? Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Давай завтра.
– Завтра ты с похмелья умирать будешь, а у меня время, – зло прошипел режиссер. – И вообще – не жалоби меня. Подписался работать, так работай, а нет – уматывай. Через три дня дожди обещают, неизвестно, сколько они идти будут. Что мне, из-за твоих запоев тут до зимы куковать?
Ларионов и Синицын, переглянувшись, пошли прочь, уводя за собой своих лошадей. Антон, помедлив, двинулся следом.
– Ну не могу я, солнце, – жалобно простонал Залевский. – Ты что, не понимаешь? Не мо-гу!
– Да пошел ты… Антон, вернись!
Антон быстро подошел. Режиссер придирчиво оглядел его с ног до головы, а потом решительно приказал:
– Так, снимай свой плащ и шляпу. Мы сейчас тебя на среднем плане снимем. Леша, отдай ему одежду.
– А вместо меня-то кто? – спросил Антон. – Он, что ли?
И кивнул на Залевского.
– Каскадер сделает. Сойдет. В любом случае нарезку сделаем какую-нибудь. Авось пригодится. Не пропадать же дню. А ты, герой-любовник, спать иди, и чтобы завтра был как огурец!
Зло шипя под нос, Залевский дернул завязки своего плаща, снял болтавшуюся на спине шляпу и с презрительной усмешкой бросил их под ноги Антону. Не поворачиваясь, он начал медленно карабкаться на склон холма. Антон поднял шляпу, стряхнул с нее пыль, набросил на плечи плащ и покачал головой.
– В общем, твоя задача сейчас чуть-чуть проскакать и перепрыгнуть через телегу, – инструктировал режиссер. – Морду воротником прикрой на всякий случай, мало ли, вдруг попадет где в кадр. Но сильно не усердствуй. Как прыгнешь, так прыгнешь. Ну а не получится – ничего. Мне главное, чтобы ты вот этот участок пролетел как птица и выстрелил. Пистолет твой где?
Антон вытащил из-за пояса пистолет и покрутил им в воздухе.
– Хорошо, – похвалил режиссер. – Ты, Антош, постарайся, а я твоего персонажа поярче вырисую. И реплик больше дам. Реквизиторы!
Отобрав у Антона пистолет, режиссер сунул его в руки подоспевшему мужичку.
– Давай, Антош, сейчас все на средний план отснимем, потом погоню – отдельно, и на сегодня закончим. Все одно хмыря этого девать некуда, полкассы под него ушло, ничего не попишешь. Ты задачу понял?
– Понял, – кивнул Антон и покосился на холм, где в прежней позе истуканом застыл Альмухамедов.
