И вот как-то днем оба позвонили в дверь дома возле парка Монсо. Слуга проводил их в комнату.
– А ну убирайтесь! – воскликнул при виде их д’Эннери. – Ван Хубен, Бешу, я смотрю, у вас совсем нет гордости!
Незваные гости признались ему, что совершенно растеряны.
– Это одно из тех дел, которые никак не распутать, – уныло сообщил бригадир Бешу. – Такое невезение…
– Тупицам вроде тебя вечно не везет, – заметил д’Эннери. – Ну да ладно, так и быть, я тебе помогу. Но только при условии беспрекословного повиновения, понятно? Как те граждане Кале – с веревкой на шее и в рубище![5] Согласен?
– Лично я согласен! – воскликнул Ван Хубен, страшно обрадованный добрым обращением д’Эннери.
– Ну а ты, Бешу?
– Давай, командуй, – мрачно ответил тот.
– Ты забудешь о префектуре и о судейских, объявишь, что эти люди ни на что не способны, и возьмешь на себя обязательства…
– Какие еще обязательства?
– Обязательства честного сотрудничества со мной. На какой стадии сейчас следствие?
– Завтра состоится очная ставка графа с Региной Обри и Арлетт Мазаль.
– Черт возьми, нам нужно поторопиться. От публики ничего не скрывали?
– Почти ничего.
– Ну, рассказывай.
– Меламар получил письмо, его нашли у него в камере. В нем говорится: «Все уладится. Я это гарантирую. Держись стойко». Я провел расследование и быстро выяснил, что записка была передана графу через рассыльного, который носит заключенному еду из ресторана. Парень подтвердил, что тот отправил через него ответную записку.
– Ты сможешь точно описать адресата?
– Конечно.
– Прекрасно! Ван Хубен, ваше авто здесь?
– Да.
– Поехали.
– Куда?
– Скоро увидите.
Они сели в машину, и д’Эннери сказал:
– В этом деле есть один пункт, который ты, Бешу, счел незначительным, а я – самым важным. Что означает объявление, данное графом в газеты за несколько недель до начала нашего следствия? Какую цель он преследовал, сообщая о потере этих грошовых мелочей? И с какой стати воры вздумали похищать это дешевое барахло, когда в особняке на улице д’Юрфе было полно ценных вещей? Ответить на этот вопрос можно было только одним-единственным способом – порасспросив добрую женщину, которая продала мне эти бросовые вещички за скромные тринадцать с половиной франков. Что я и сделал.
– И каков результат?
– Отрицательный – до сегодняшнего дня, но только что, как я надеюсь, ставший положительным. Торговка с блошиного рынка, к которой я наведался уже назавтра после известных событий, прекрасно помнила ту особу, которая продала ей все это барахло за сто су; это старьевщица, которая иногда приносит ей подобные мелочи. Ее имя? Адрес? Моя торговка их не знает. Но она уверяла меня, что месье Граден – антиквар, который привел к ней эту женщину, – мог бы их указать. Я поспешил к месье Градену, на левый берег Сены. Увы, он был в отъезде. Но сегодня наконец антиквар возвращается.
Они приехали к господину Градену, который, не колеблясь, ответил им:
– О, это наверняка матушка Трианон – мы все зовем ее так из-за лавки «Малый Трианон», которую она держит на улице Сен-Дени. Странная особа, угрюмая, необщительная, торгует всяким барахлом, но тем не менее продала мне как-то очень интересную мебель… уж и не знаю, где она ее раздобыла. Там, наряду с прочим, был превосходный, весьма красивый мебельный гарнитур красного дерева, бесспорный Людовик Шестнадцатый, подписанный Шапюи, великим мастером-краснодеревщиком восемнадцатого века.
