Мистер Ди подошел ко мне почти вплотную и прошептал на ухо:
– А по-гречески умеешь читать? Мне нужен человек, умеющий читать по-гречески.
Будь я постарше и поумнее, то солгала бы и сказала бы, что по-гречески не читаю. Но мне было всего четырнадцать, и я гордилась своими способностями. Мама сама учила меня греческому и еврейскому, а отец называл меня маленькой ученой и говорил, что я ничем не уступаю мальчишкам.
– Да, – сказала я. – Я умею читать и по-гречески, и по-еврейски.
– По-еврейски? – переспросил мистер Ди, и его интерес ко мне еще повысился. – Боже милостивый, что же ты могла читать на еврейском?! Неужели ты видела Тору?
Я поняла: дальше надо молчать. Если я скажу «да», если признаюсь, что читала еврейские законы и молитвы, Джон Ди без труда додумает все остальное и догадается, кто мы такие. Я не знала, как он отнесется к евреям, втайне соблюдающим законы и обычаи своих предков. Мне вспомнились слова матери: «Из-за своего тщеславия ты когда-нибудь попадешь в беду». Раньше я думала, что эти слова касаются моей любви к красивым платьям и лентам для волос. Только сейчас, облаченная в шутовскую ливрею, я осознала грех тщеславия. Я гордилась своей ученостью, за что могла жестоко поплатиться.
– Мистер Ди… – в ужасе прошептала я.
Он улыбнулся.
– Я как только увидел вас, то сразу понял, что из Испании вы не уехали, а убежали, – мягко сказал он. – Я подумал: вы те, кого испанцы называют conversos[3]. Но я не собирался об этом говорить. Ни мне, ни лорду Роберту не свойственно преследовать людей за веру их отцов. В особенности за ту веру, которую они отринули. Ты же ходишь в церковь? Соблюдаешь обряды? И веришь в Иисуса Христа и Его милосердие?
– Конечно, мистер Ди. А как же иначе?
Думаю, он и без меня знал: нет более благочестивого христианина, чем еврей, пытающийся быть невидимым.
– Я мечтаю о временах, когда мы преодолеем разделения по религиозным особенностям и устремимся непосредственно к истине. Некоторые думают, что не существует ни Бога, ни Аллаха, ни Элохим…
Услышав священные имена, я не удержалась от вопроса:
– Мистер Ди, так вы один из Избранных?
Он покачал головой:
– Я верю в существование Создателя, великого Творца мира, но имени его я не знаю. Я знаю имена, данные Ему человеком. Так с какой стати я должен предпочитать какое-то одно имя другому? Я хочу познать Священную Природу Творца. Я хочу заручиться помощью Его ангелов. Хочу научиться делать золото из простых металлов и святое из низменного. – Он замолчал. – Тебе мои слова что-нибудь говорят?
Я старалась ничем не выдать своих чувств. Когда мы жили в Испании, в отцовской библиотеке я видела книги, рассказывающие о тайнах создания мира. Отец позволял их читать лишь у себя. Я помню, как к нему приходил еврейский талмудист. Другим постоянным читателем этих книг был монах-иезуит, стремившийся узнать тайны, лежавшие за пределами своего ордена.
– Алхимия? – тихо спросила я.
Джон Ди кивнул:
– Творец дал нам мир, полный загадок. Но я уверен: когда-нибудь мы их разгадаем. Сейчас мы знаем очень мало, а Церковь противится тому, чтобы мы знали больше. И в этом Католическая церковь папы и реформированная Церковь английского короля схожи. Обе Церкви, а также законы страны требуют: не задавайте вопросов и не сомневайтесь в том, что вам вбивают в головы. Но я очень сомневаюсь, чтобы Бог мог запретить нам познание мира. Мир, который Он создал, – это громадный механизм. Великолепный, восхитительный, не знающий сбоев. Механизм Бога действует и развивается по своим законам. Когда-нибудь мы поймем если не все, то хотя бы главные законы. Алхимия – это искусство перемен. Алхимия позволяет узнать суть вещей. Познав ее, мы сами сможем творить их. Постигнув знания Бога, мы станем ангелами… – Он снова замолчал, затем шепотом спросил: – У твоего отца много трудов по алхимии? Он показывал мне лишь религиозные трактаты. А нет ли у него, часом, алхимических трактатов на еврейском? Ты согласишься почитать их мне?
