Rassolniki - страница 5

Собеседник говорил всё лучше и лучше, но вот только новой информации для Рублёва почти не было, а посадку вот-вот объявят.

«Почему же он не говорит ничего конкретного? – пытался понять Александр, – то ли сам ничего не знает, то ли намеренно не договаривает, тогда зачем согласился встретиться?».

– И ведь не понятно, кто они такие: не националисты, не шовинисты, не фашисты, не больные на голову, никаких отличительных знаков не носят, – продолжал рассказывать сотрудник, – допросить некого, так как поймать пока, увы, никого не удалось. Засады наши и ментов все в ноль: город всё-таки полумиллионник – где они окажутся в следующий раз, никто не знает.

– И никого не удалось даже задержать? – не поверил рассказчику Рублёв.

– Гм, задержать! – снова ухмыльнулся собеседник, – на основании чего?

Или ты думаешь, пацаны с районов пишут заявы?

Этот вопрос не требовал ответа. Возникла пауза, ФСБшник посмотрел на тарелку, на которой лежал последний, ещё не разрезанный ролл, и потянулся за ножом.

– Нет, конечно, мы вычислили, кто всё это замутил, – разрезая ролл, гордо заявил фэйс.

На этот раз паузы не могло возникнуть.

– И Вы мне, конечно, не скажете, – хитро констатировал Рублёв.

– Отчего же? Скажу! Зря пришёл тебя провожать, что ли? – Ролл уже был разрезан. – Это твой друг и коллега. Александр Васильевич Ведов. Знаешь ведь такого?

Эту новость Рублёв принял так, как принял бы новость о том, что на Красной площади высадились десантники Грузии. Совсем не вовремя объявили посадку. Сотрудник резко встал из-за стола и жестом руки предложил тоже сделать Рублёву.

– Этот Ведов, он вообще красавец парень, – заявил вдруг информатор, когда они шли к паспортному контролю, – этот твой друг всё чётко организовал, взял к себе кого надо, из них никто никогда просто так не расколется. Я тебе так скажу, между нами, если бы он не был преступником, он бы уже давно у нас работал. Таких умников сейчас мало.

Ах, вот зачем он его хвалит, догадался журналист и, проглотив наконец ком, который застрял в горле после столь неожиданного известия, спросил хриплым голосом:

– Так он с вами работает?

– Не то чтобы работает, но в кабинеты заходит часто! – в голосе сотрудника снова прозвучала гордость. Он даже вдруг приобнял Александра, мол, всё ты парень правильно понимаешь, мы всё можем, да, мы такие! Но ноты тщеславия играли недолго, на полпути к терминалу информатор резко убрал руку с плеч Рублёва.

– Ну ладно, давай, счастливенько, созвонимся! – попрощался дежурными фразами и зашагал в сторону эскалатора.

Рублёв остался в одиночестве перерабатывать всё, что узнал. Все процедуры, необходимые для посадки, он проходил на автопилоте, руки делали, а голова была забита бесконечным множеством открытых вопросов, правда, у всех у них был общий знаменатель, и он формулировался у Рублёва предельно ясно: на каких дрожжах выросла эта группировка? И как так получилось, что именно его лучший университетский друг оказался напрямую замешан в этой истории? Все надежды выспаться в самолёте рухнули, Александр был не из тех, кто оставлял мысли на потом. Его главная черта – он много думал, порой его аналитике поддавались даже бытовые мелочи, RASSOLNIKI же были рыбой крупной и перед тем, как изучить её от головы до хвоста, требовался уход в историю, в контекст.

В любой другой ситуации контекст бы Рублёв стал изучать с помощью Интернета или тех материалов, которые уже рассказывали о событии, но в данном случае Александру никакие источники информации не требовались, ведь всё происходило в его родном городе. RASSOLNIKI родились там же, где на свет появился он.