Как назло, автобус всё не шёл и не шёл. Ему совсем не хотелось с ней говорить. По всей видимости, Эллен тоже не хотелось. Однако, некомфортно было только одному Дэвиду. Чёрт, как же он опозорился. Боже, да посади ты уже её на этот автобус побыстрей и пусть валит отсюда нахуй!
– Твои предки завтра же возвращаются? – нарушила тишину Эллен.
– Ага…, – протянул Дэвид. Он пытался не думать об этом всю неделю. А теперь вообще не знал, что же ему с этим делать.
– Просто говори всё так, как мы обсуждали, – сказала Эллен.
«Как мы обсуждали»? Вот так она называла эти многочасовые монологи, когда она объясняла ему, почему он должен был остаться вместо того, чтобы ехать на каникулы со своими родителями? Что ж, хотя бы он уже заучил эту свою «речь» на завтра.
Автобус прибыл на остановку. Наконец-то! Эллен вошла в салон. Не дожидаясь, пока девушка уедет, Дэвид развернулся и поспешил домой быстрым шагом.
Ему не хотелось вообще ни о чём думать. Ни думать про его позор, который казался самым большим позором во всей его жизни (на данный момент по крайней мере), ни думать про его завтрашний разговор с родителями. НИ О ЧЁМ!
Этот ёбаный день, наконец, закончился. Но завтра его ждал новый, тяжёлый и неприятный день…
Неприятные мысли
Этой ночью ему спалось просто ужасно. Ему едва удалось заснуть. Он всё время просыпался и в итоге не мог сомкнуть глаз до самого рассвета.
Шесть утра. Дэвид постоянно повторял в голове предстоящий разговор со своими родителями. Казалось, что за прошедшую ночью Дэвид мог бы обдумать все возможные исходы разговора, но нет: он просто зациклился на одних и тех же моментах, перебирал одни и те же варианты снова и снова, так и не найдя ту самую главную фразу, которую он бы сказал своим родителям в конце.
Солнце за окном начинало греть всё сильнее и сильнее, а другими словами – оно начинало жечь. Холодное время года стремительно уходило прочь. Апрель был готов уступить место тёплому маю, а затем – жаркому лету.
Однако, Дэвиду было абсолютно насрать на всё это. Он был полностью поглощён ожиданием предстоящего неприятного разговора. Даже хлопья казались противными. В общем, сегодня ему кусок не шёл в горло.
Семь утра. Всего несколько часов, и его родители вернутся. Он не хотел, чтобы они возвращались, и в то же время он чувствовал непреодолимое желание разобраться со всем этим как можно скорее и, наконец, избавиться от всего этого стресса, который уже начинал пожирать его заживо изнутри.
Оставалось не так много времени. Нужно было повторить свою речь. Как там Эллен советовала ему говорить?
«Я решил не ехать с вами, потому что мне уже надоело, что вы не считаетесь со мной. Вы ведёте себя со мной так, будто я маленький. Я говорил вам уже много раз, что на этих каникулах я хотел бы провести время с девушкой, которую я люблю, но вы не слушали меня. Я хочу, чтобы вы поняли, что я уже взрослый, самостоятельный и уже мужчина, и вы не имеете никакого права указывать мне, что делать…»
Что-то типа такого. Боже… и как же, чёрт подери, он должен был всё это сказать?
Восемь утра. Дэвид сидел на лестнице на второй этаж и пялился на входную дверь. «Я решил не ехать с вами, потому что мне уже надоело, что вы не считаетесь со мной…». Нет. Может, лучше было сказать просто: «…потому что вы не считаетесь со мной»? И что это «не считаетесь» вообще значит? «Вы ведёте себя со мной так, будто я маленький»
