Идиллическая картина – мать хочет накормить сына привычной домашней кухней. Вот только мать сроду не готовила ничего, и все время, которое я в детстве проводил с ней, мы питались из автомата или в кафе. Это было неплохо, я ничего не говорю. Но теперь она увлеклась готовкой не на шутку— атавизмы, что ли, всплывают под старость, память предков? Изображает из себя традиционную бабушку, вот только не понять, какой традиции – то русские блюда приготовит, то польские, а то вообще мексиканские.
Я очень давно не жил в Кузине. Вначале – учеба в Ленинграде, потом станция Патруля на Алтае, затем Церера. Как же много здесь изменилось за эти годы… Я прилип к прозрачному стеклу – кажется, на город наступал лес, здания все больше скрывались за густыми рощами. Вот это да – бывшую ТЭЦ у речки наконец снесли, и теперь до самой Кузинки простиралось широкое поле, по краю все усыпанное незабудками. Май… Мне захотелось немедленно выйти и нарвать незабудок. Глупости, времени у меня еще много, да и зачем портить красоту.
– А что здесь будут строить? – спросил я. Мать точно в курсе всего, что происходит вокруг, она вечно такая активная.
– Ничего, – ответила она, – сейчас же новый тренд – биотопы. Будем жить на лоне природы.
Чарли просунул морду ко мне с заднего сиденья и с чувством лизнул в ухо.
Пузырь съехал с эстакады у знакомого дома. Сейчас многие стоят на очереди на получение отдельного домика, маме, вероятно, дали бы вне очереди. Но она сохранила ту же квартиру, в которой мы жили во времена моего детства – правда, тогда она часто уезжала.
Никогда не понимал любителей отдельных домиков, называющих многоквартирные дома «человейниками». Ну хорошо, так еще можно назвать здания 20—21 веков, похожие на соты. Но сейчас дома даже выглядят совсем иначе. И с соседями ты можешь встретиться только в нижнем холле. Очень просторном, с зимним садом, с дверцами в фитнесс-центр, бассейн, кафе, ясли-сад для детей.
Сейчас здесь никого не было. Мы подошли к ряду лифтов, и вскоре кабинка раскрылась, выпуская нас в коридорчик прямо перед нашей старой квартирой.
Все как в детстве. Даже старая пальма – или это новая в том же горшке, белом с зелеными полосками, с щербинкой наверху? Коврик разве что коричневый, а раньше лежал зеленый.
Двери разъехались перед нами.
– Устал? Посмотри пока квартиру, а я все разогрею! – маме нравилась роль хозяюшки. В сопровождении Чарли я обошел комнаты. В моей старой ничего не изменилось с тех пор, как я был старшеклассником – даже трехмерная интерактивная карта мира по-прежнему висела на стене. Мать мне посоветовала, помню, ее повесить, когда мне было лет десять – «помогает представлять, где и что находится». Кровать, полукруг рабочего стола, кресло, ниша с вещами – наверное, там даже мое старое барахло сложено до сих пор.
Ну надо же!
Все остальное мама перестроила, конечно. Дизайн гостиной вполне современный, по псевдокаменной стенке струится вода, вьется тенелюбивая зелень; по полу из зеленого ворса – под травку, ползет пылесос; а вот и совсем новенькое – к квартире теперь пристроен сад-балкон, ну понятно, это для собаки, Чарли может в любой момент выскочить, сделать дела, погулять. Раньше мы животных не держали – я жил в ШК и не очень интересовался зверьем, мама в постоянных разъездах.
Из старого – только стеллаж с бумажными книгами, мама коллекционировала эту древность зачем-то, все никак не могла расстаться, да и книги были, видимо, скорее, сувенирами на память – немецкие, польские, русские, преимущественно марксистская либо историческая литература. В стеллаж был встроен сейф, тоже хорошо мне знакомый, теперь он для общего антуража был обит деревом, а раньше сверкал голыми металлическими стенками. В этом сейфе мама всегда хранила оружие.
