Сегодня меня раздражала каждая мелочь. Просто поразительно, как чешутся руки стереть с заросшего рыла эту мерзкую ухмылочку алкаша. Врезать бы в челюсть, да так, чтобы он покатился по полу. Взял себе пива…
Опять эмоции. Чересчур часто они стали посещать в последнее время – не к добру это. Сейчас-то нервничать ни к чему. Вроде все устаканилось. Вот только семья…
Нет, но Тома сама виновата – что ее так держит возле маминой юбки? При желании мы давно бы уже нашли квартиру и жили в ней в любви и согласии. Что ни говори, а вины моей нет – я ни в чем ее не обманул. Обманули меня – и она, и Пашков. Во всем виновата ее детская привязанность к буйно-больной матушке. А в жертву принесено детство нашей единственной дочери. Наверное, удар оказался куда тяжелее, если бы не дрязги с райкомом. Как это ни парадоксально звучит, но следует поблагодарить врагов-партократов за то, что дали возможность отвлечься на них…
– Я никому не хочу причинить вреда, но кто-нибудь дайте мне пива…
Что это? Я оглянулся на мужика в сапогах – в руках у него уже был нож, длиннющий такой свинокол. Его миролюбие внушало тревогу. Оглядев всех присутствующих, он почему-то выбрал меня. Подошел, с достоинством помаячил перед лицом длинным узким лезвием и забрал мою кружку.
Мне было приятно такое внимание – вот же приятель, не побрезговал. И нож его внушал уважение, обещая мгновенную и безболезненную смерть.
Остатки моего пива исчезли в его глотке, а нож вернулся к моему лицу.
– Эй, ты, – раздельно произнес его обладатель, – закажи еще.
Пустая кружка грохнулась о столик передо мной. Я взял ее в руку – таки оружие.
– Послушай, приятель, чего ты добиваешься?
Острый, как перец чили, свинокол ткнулся в мою грудь – порезал новую демисезонную куртку техника. Вот сволочь!
– Заткнись, – тихо посоветовал мужик сквозь зубы. – Не стоит звать меня приятелем.
– Как вы хотите, чтобы к вам обращались? – голос мой выразил максимум деликатности и почтительности.
Бродяга, похоже, это оценил.
– Вова.
Ну, Вова так Вова – мне без разницы. Нож бы только убрал от груди. Он убрал.
– Иди за пивом.
Топая к стойке, я оглядел зал. Трое подростков, один из которых девушка, да старик из бани распаренный – все до смерти перепуганы. Впрочем, я успел на ходу кивнуть одному сопляку на дверь – беги, мол, да на помощь позвать не забудь. Но мальчики, похоже, были парализованы страхом.
На улице взвыла сиреной милицейская машина. Как быстро! Наверное, барменша нажала тревожную кнопку. Наверное, менты с наганами в руках уже бегут нам на выручку. Мы все ждали – вот-вот распахнуться двери, и… Но время шло и никого.
Я поставил перед Вовой полную кружку пива и не сводил с него глаз. Мужик с действующей мне на нервы рассеянностью стал прихлебывать, поигрывая ножом в руке.
– Стоит тебя разок пырнуть, и все будет кончено, – поведал он мне.
– Зачем это вам? – я попытался его отговорить.
– Не то чтобы я очень хочу тебя пришить, но почему бы и нет?
Меня поразила его манера говорить – ясная, членораздельная речь, продумано и взвешено каждое слово. Передо мной стоял спившийся элемент, но, похоже, в его жизни были и деньки получше.
– Зачем вам убивать меня? – спросил я.
– А чтобы не выпендривался.
– Хорошо. Больше не буду.
Поскольку Вова дал понять, что не любит суеты, следующая четверть часа прошла в тягостном молчании. Потом он послал меня еще за одной кружкой пива. Я принес. Никак не мог поверить, что обречен на смерть. Ведь у него нет ни малейшего повода меня убивать. Вот сейчас он допьет третью кружку и уйдет.
