Со временем стал довольно известной личностью в микрорайоне элеваторских коттеджей. Иду однажды своими делами по улице микрорайона мимо ФОКа – бах! – меня женщина останавливает. И по голосу сразу понял – разговор будет не о любви.
– Я хочу, чтобы вы мне объяснили одну вещь, – сказала она. – Коттедж мой собственный. Ну, пусть половина… Но все, что находится на ней – здание, пристройки, огород – моя частная собственность. За газ и электричество плачу по счетчику. Для канализации бочка зарыта. Ассенизаторскую машину сама вызываю и сама за неё плачу. Скажите – на черта мне нужен ваш комхоз?
– Значит, не нужен.
– Так какого черта, вы хотите забрать трубы, которые проложены в моем огороде?
– Как свою собственность.
– И когда стала?
– Как только «Злак» передал в муниципальную собственность свое коммунальное хозяйство.
– А то, что мы годами платили «Злаку» и за тепло и ремонт трасс, не сделало их нашей собственностью?
– Трассы принадлежали «Злаку» – теперь они наши.
– Может быть, где-то, но в моем огороде – все мое. Вы же их в чермет отвезете? Вот и берите то, что на улице, а наше не троньте. Я с соседом поговорю, и мы сами разберем трубы и отвезем в чермет. Все-таки деньги…
Блин! А ведь она права – я не нашел, что в ответ сказать.
Между тем, женщина возвещает:
– Так что можете ко мне не соваться – я приняла меры.
– И какие?
– Узнаете, когда появитесь.
Не было печали!
– Скажите адрес. Я запишу и к вам ни ногой.
Достал свой блокнот. Она покосилась на него настороженно:
– Досье на нас?
– Мне надо отчитываться перед начальством.
Женщина, будто себя убеждая:
– Пишите… И ничего мне не сделаете – ни вы, ни ваше начальство.
– Да мне-то достаточного вашего «нет», а про начальство этого не скажу.
Она покосилась на меня:
– В суд что ли на меня подадут?
– Есть и еще одна возможность – маловероятная и еще менее приятная. Мне о ней даже думать не хочется.
– Ну-ка, скажите! – требует женщина.
– Прийти с участковым.
– Без ордера прокурора я и участкового на три буквы пошлю.
– И какой из этого можно сделать вывод?
– Трубу я вам ни за что не отдам.
– Я записал.
Хозяин второй половины коттеджа, без согласования с которым мы демонтировали самый первый участок теплотрассы, сходил с жалобой на нас (на меня?) в УУ ЖКХ. Там его не очень дипломатично отфутболили. Он с упреками ко мне подкатил.
– Прошу прощения, – сказал я, придав голосу максимум сожаления. – Хотя, собственно, извинений мне нет. Просто вас не было дома, а соседка дала «добро». Вина моя и больше ничья – я принял решение.
Мне показалось, мужик был не против слупить с меня бутылку по поводу и по принципу: с паршивой овцы хоть шерсти клок. И уже не скрывая раздражения, добавил:
– Впрочем, я человек подневольный. И за мои ошибки несет ответственность мое начальство. Пожалуйте с жалобами в комхоз или УУ ЖКХ.
Мужик обреченно махнул рукой:
– Там я уже был…
До обеда еще больше часа. У меня разболелась голова, к тому же разыгрался аппетит. Сходил в элеваторский магазин «Южный» и купил себе мороженое. Потом уселся на поляне в тени куста, чтобы додумать одну мысль, которая не давала покоя.
В этой кампании по демонтажу бэушных труб как будто проглядывает чей-то корыстный умысел. Но покуда безликий – и Замышляева суетится, и УУ ЖКХ. Возможно, они друг другу моют руки, или директор комхоза такой же исполнитель, как я и моя бригада. В принципе, мне-то какая разница – кто на этом руки нагреет. Жуй мороженое, загорай и радуйся – скоро обед! Но привычка все подвергать сомнению, а потом понимать и объяснять не давала мне покоя.
