– Нет, ты не Ода!
– Ода? – Тора грубо засмеялась. – Так вот в чём дело!? Дочь конунга между нами встала. А она об этом знает?
– Это не твоё дело.
Херсир развернулся и собрался уйти.
– Постой! Не уходи. Выслушай, что я тебе сейчас о твоей возлюбленной скажу.
Вальдир замер и повернулся:
– Говори. Но очень быстро. Мне некогда.
– Да, уж, любовник ты не складный. Впервые мне мужчина отказал. Обида разрывает грудь. Из-за любви к Оде ты меня не хочешь, но знай, что её сердце занято другим.
– Мне назло ты лжёшь.
– Нет, не лгу. Я точно знаю, моего брата она любит.
– И кто твой брат?
– Хрёрек. Сегодня страстно она за него болела, когда ты в поединке брата победил.
– Это ложь.
– Подумай сам, кто после его проигрыша так мог расстроиться, что ушел с турнира. Теперь я понимаю, зачем к нашей трибуне с призом в руках ты подбегал. В знак любви хотел его ты Оде подарить?
– Допустим, что с того?
– Но разве там она была? Её место пустым было. После поражения Хрёрека она сразу же ушла. Впрочем, о любви к моему брату она мне прямо говорила.
– Это ничего не меняет. По крайней мере, для тебя. Я ухожу.
– Как? Разве ты не хочешь умерить жажду мести, перебив её огнём моей любви и страсти? Разве ты не мужчина?
– Я мужчина и потому я ухожу.
– Упрямец, лёжа в постели с братом, она над твоей верностью будет просто хохотать. Верность женщине, которая тебе ничего не обещала – это разве не смешно?
– Я ухожу.
– Что ж, уходи, но оглянись назад прямо сейчас.
Он оглянулся и увидел, как легко и просто, тонкая ткань соскользнула вниз, открыв удивительно красивую грудь и белое тело девушки. Вальдир только укоризненно покачал головой, резко развернулся и вышел из комнаты
Рёвом трибун встретил народ схождение первой пары всадников, заставивших своих коней скакать галопом, затем ускорив их посредством шпор до сумасшедшего карьера. Блестя на ярком солнце шлемом и бронёй, прикрывшись щитами, они мчались навстречу друг другу с пиками наперевес. Болельщики на миг затихли: удар, осколки копий и щитов взмыли в небо, и один из всадников, рухнув вниз, поднял с земли столб пыли. Возгласы победы тысяч голосов слились в один, распугав окрестных птиц, взлетевших посмотреть, что же там, у людей случилось. Словно эхо гуляло над ристалищем одно простое имя: «Росомаха!» Он снова победил!
Хельги смотрел за схваткой со стороны, его пара была четвёртой. Он процедил сквозь зубы:
– И почему он на коне?
И только на трибуне конунга стояла тишина. Здесь не было восторгов по поводу побед какого-то берсерка. Только Тора, медленно качая головой, шептала: «И всё же он герой! Жаль, что не мой».
Адель, не спавшая всю ночь из-за своих сердечных мук, в это время только пришла и торопливо села рядом с Торой:
– Ну что там? Кто победил?
– Берсерк в кожаных штанах из росомахи.
– Кого?
– Какая разница?
– Твой брат ещё не выступал?
– Нет. Он в четвёртой паре. Вон он, на гнедом коне сидит.
– Это Хельги. Я о Хрёреке спросила.
– Хрёрек не будет выступать. Он снялся.
– Снялся? Почему? Он ранен? Заболел?
– Он ранен в сердце.
Ода даже вскочила, но Тора успокоила её, потянув вниз за рукав:
– Сядь, что ты скачешь? И успокойся. Рана не смертельна. От подобной раны впоследствии бывают только дети. Он влюблён.
Ода всё поняла, но всё-таки спросила:
– И в кого же он влюблён?
Тора улыбнулась, ей нравился этот разговор. После вчерашней встречи с Вальдиром ей хотелось сделать больно Оде. Она ещё не понимала, что такое ревность, приняв её за жажду мести.
