– Никого, – честно признался Илья. – Я недавно приехал из Сицилии и служу сенатору Сервилию.
– Тогда объясни мне, куда девалась Диана?
– Насколько я понимаю, это молодая девушка в серой столе?
– Да, я заметил, как ты разговаривал с ней.
– Я выкупил её у стражника за кольцо, а сам занял её место.
Антоний пристально посмотрел Илье в глаза.
– Не пойму, ты настолько великодушен или безумен? Христос велел возлюбить ближних своих, но не все тверды в своих утверждениях. Знаешь ли ты, что это за помещение? – Антоний обвёл взглядом камеру.
– Тюремная камера.
– Правильно. Но городская тюрьма не здесь, это Колизей.
Однако до Ильи никак не доходило, что хотел этим сказать пресвитер. И более того, он заметил, что к их разговору стали прислушиваться другие. Видимо, каких-то тонкостей Илья не знал, и Антоний решил пояснить:
– На арене Колизея проводятся гладиаторские бои.
– Слышал.
– Не перебивай. А ещё на потеху публике здесь предают смерти христиан.
– Как?! – вырвалось у Ильи.
– Как соизволит император, – горько усмехнулся пресвитер. – Иногда на людей выпускают голодных львов, а иногда – городских стражников. У них в руках оружие, и они убивают безоружных христиан – женщин, детей, стариков…
У Ильи по спине пробежал холодок. Похоже, суда и кнута не будет. Забрав чужой крестик, он выбрал для себя тяжёлую участь – мучительную смерть на потеху римлянам.
– Тогда почему вы не объединитесь, не устроите бунт? Или живёте по заповедям: ударили по одной щеке – подставь другую?
– Ты горяч в своих суждениях и не знаешь Рима. Нас слишком мало, а вокруг города три лагеря, полных легионеров. Нас просто перебьют.
– Но и сидеть сложа руки не следует.
– Деций ненавидит христиан больше своих извечных противников – готов. Ты когда-нибудь слышал о Спартаке?
– Конечно. Это гладиатор, поднявший восстание, он собрал целую армию из себе подобных. Устои Рима тогда сильно пошатнулись.
– Ты хорошо знаешь историю Рима. Но болтать языком могут все, я же погляжу, как ты завтра будешь вести себя на арене.
– Разве у меня есть выбор?
– Ты не знал? Завтра в императорской ложе будет сам Деций. Для начала, как это делали до него другие императоры, он предложит нам свою милость и прощение, если мы отречёмся от Иисуса Навина и преклоним колени перед ним, признавая его верховенство.
– Но ведь можно солгать и уйти…
– Перед тем мы должны сорвать с себя крестики, начать топтать их ногами и хулить Христа. Это выше нашего понимания. Предавши единожды – кто тебе поверит?
Илья считал так же.
Пленников не кормили, не давали даже воды. А зачем, если они завтра всё равно умрут?
Антоний отошёл от Ильи и стал беседовать с другими, приободряя – у всех на душе тягостно. Завтра им предстоит умереть, да не в бою с врагом, не почётной смертью, а на потеху публике, разорванными львом. Настроение у пленников упадническое, печальное.
Антоний начал напевно читать псалмы, но почти сразу появился тюремщик:
– Заткнись, не то побью палкой!
Стемнело. Коридор тускло освещался факелами. Издалека доносилось порыкивание льва. Зверюга находился дальше по коридору, в железной клетке.
Большинство христиан в свою последнюю ночь не спали. Кто молился, обратясь лицом к востоку, иные тихо беседовали.
Илья никого из них не знал, да и знакомиться уже не было ни желания, ни смысла. Неужели Макошь отомстила, и это по её желанию, сам того не ведая, он попал в Рим, в Колизей? Не найдя ответа, он уснул, решив про себя – утро вечера мудренее, и для начала надо выспаться, набраться сил.
