– Ни черта не понял из его проповеди! – громыхнул Томаш. – Деревенский поп и тот смышленее говорит. Пятка эта ваша смердящая… Смотреть тошно.
Этот тип точно не умрет своей смертью, подумал Гримберт не без злорадства. И случится это не в очередном Крестовом походе, а прямо тут – братья-лазариты растерзают старого дурака на части. Вот уж порадуется Шварцрабэ подобной истории…
– Вам следует внимательно следить за тем, что произносите, сир. – В этот раз от Ягеллона повеяло таким холодом, что Гримберту невольно захотелось съежиться даже в изолированной кабине «Судьи». – Иначе я буду вынужден вновь пригласить вас для выяснения разногласий, но уже за пределами Грауштейна, и, уверяю, в этот раз мы обойдемся без имитационных снарядов…
Его угроза не произвела на Красавчика Томаша видимого впечатления.
– Притушите реактор, – посоветовал он. – Что до чудес, мне приходилось видеть такие чудеса, что сам Моисей бы открыл рот. Вам приходилось слышать про монастырь кармелитов под Назаретом? Там обитало душ двести, все – прилежные монахи вроде здешних. Рады были целыми днями бить поклоны и пороть себя плетьми, пока не узнали, что к монастырю их полным ходом движется армия Абдулхабира Третьего, сарацинского царя в тех землях, провозгласившего себя последним защитником от христианства. Мы не раз угощали его огнем и сталью, да и ему случалось поджечь нам хвост. Только в тот раз он всерьез осерчал. Святой престол несколько лет вел с ним переговоры, иногда весьма взаимовыгодные, но в какой-то момент то ли утратил бдительность, то ли вознамерился его провести – и выставил Абдулхабира дураком. И это было серьезной обидой. Прежде чем осадить Иерусалим, этот сарацинский царек решил захватить монастырь кармелитов. И помешать ему возможности никакой не было, наша армия тогда сидела под Тамрой, пытаясь запихнуть истекающие кровью кишки обратно в распоротые животы, такая там была сеча…
– Не горю желанием слушать очередную историю, столь же нелепую, сколь и фальшивую, – холодно произнес Ягеллон. – Господа…
С достоинством поклонившись, он вышел из рефектория, прямой как спица.
– Слабак, – скрипуче усмехнулся Томаш. – Все они такие, святоши. Как молиться за славу оружия, так это пожалуйста, а как знать, каким образом оно на деле бывает… Словом, Абдулхабир двинулся на монастырь, и в скором времени сделалось ясно, что кармелитам придется несладко. Стены куцые, рыцарей – раз-два и обчелся, и те почти без снарядов, словом, только на чудо уповать им и оставалось. Стали они призывать чудо. Молились истово днями напролет, ждали милосердия Господнего. Уж не знаю, в каком виде им представлялось это чудо, да только молитвы их были услышаны.
Томаш вновь надолго замолчал, явно испытывая терпение собеседников.
– Ну и что там? – не удержался Гримберт. – С чудом?
– А то, сир Гризео. Абдулхабира Святой престол задобрил, сбыв ему пару приграничных городов и тысячу-другую рабов. А спустя месяц или около того мы вошли в тот самый кармелитский монастырь. Мы ожидали увидеть тела несчастных, расчлененных на части, распятых на крестах, – всем известно, как магометане относятся к пленным, особенно монахам. Но ничего такого нам не встретилось. Монастырь был совершенно пуст. Ни капли крови, ни волоска. Все выглядело так, будто обитатели спокойненько оставили его в целости и сохранности, включая теплицы, мастерские и богатый винный погреб. Оставили и удалились в неизвестном направлении, точно бесплотные души.
