– Мне? У меня…
Мариша заранее не придумала легенду и теперь неожиданно сильно смутилась.
– Понимаете, мне нужно поговорить!
– Понимаю, – мягко и как-то сокрушенно произнесла тетка. – Еще как понимаю! Сколько вас тут, горемык, навидалась, уж и не сказать. Бьет, поди?
– Что?
– Ну муж твой, бьет он тебя?
– А-а-а… да вроде нет.
– Значит, имущество на себя переписал?
– Нет.
– Бабу завел? Весь ваш семейный бюджет на нее тратит?
– Пока не замечала.
– Так чего же ты сюда пришла? – удивилась охранница и, как показалось Марише, попыталась заслонить собой вход.
– Погодите! – заволновалась Мариша. – Не гоните меня! У меня… у меня совсем другое! Он пьет – вот! И странные вещи делает. Не знаю, с кем и посоветоваться.
Лицо у Мариши было настолько перепуганным (она действительно боялась, что ее сейчас отфутболят отсюда), что охранница снова смягчилась.
– Ну, иди, – сказала она. – Тебе там помогут!
И, видя колебания Мариши, повторила:
– Иди-иди! Не бойся ничего. Коли к нам пришла, все твои беды позади остались.
И, сопровождаемая этой посулой, Мариша пошла по длинному, извивающемуся словно змея коридору. Идти было занятно. Из комнат доносились самые разные звуки, начиная с плача младенца и кончая громкими возбужденными голосами, предлагающими «транклютировать его на хрен!».
– Интересное местечко, – пробормотала слегка напуганная Мариша. – Что же они тут делают с мужиками, что те забывают всякие глупости и возвращаются к своим законным половинам словно шелковые?
Мариша добрела до двери с табличкой «Приемная» и деликатно постучалась. Ей не ответили. Тогда она постучалась еще раз. Когда не ответили снова, просто толкнула дверь и вошла в кабинет. Открывшееся перед ней зрелище поражало своей колоритностью. Прямо на полу, в луже крови, лежало скрюченное женское тело и издавало предсмертные хрипы. Хрипы отличались редкой натуралистичностью. Да и вся картина вызывала состояние, близкое к панике.
Особенно жутко смотрелись четыре женские фигуры, замершие возле бьющейся в агонии женщины, которые сурово качали головами и твердили:
– Искренней, Катя! Не верю! Нет, не верю! Не похоже, что ты мучаешься! Больше надрыва!
Несчастная жертва этих садистов пускала кровавые пузыри и захлебывалась от рыданий. Но окружавшим ее садисткам было все мало.
– Не верим, – талдычили они в один голос. – Не верим, и все тут! А если уж мы не верим, то ни один мужик точно не поверит. Больше страданий, Катя!
Мариша попятилась обратно. Но промазала и вместо двери наткнулась на стену с висящим на ней стендом. Закреплен он был, видимо, плохо или крепления ослабли. Но стенд от легчайшего прикосновения сорвался с креплений и со страшным шумом рухнул на пол. Вся компания, включая, как ни странно, и умирающую на полу Катю, замолчала и уставилась в пять пар глаз на Маришу.
– Что тут происходит?! – пискнула она. – Что вы тут делаете?
– Безобразие! – произнесла одна из женщин. – Почему посторонние в учебной комнате? Кто вас сюда пустил, милочка?
– Меня? Мне охранница на входе сюда велела идти.
– Снова вторую смену не предупредили! – возмутилась другая женщина. – Ведь сколько раз говорили: после восемнадцати ноль-ноль в приемной проводятся занятия. Потерпевших сюда не приводить. Девушка! Идите в следующую комнату. Там с вами разберутся!
Эта фраза относилась уже к Марише. Не помня себя от страха, она кинулась бежать. В соседнюю комнату? Ну, уж дудки! Она тут не задержится! Не известно еще, удастся ли ей вообще отсюда выбраться. Но, чтобы добровольно сунуться в соседнюю комнату, где с ней сотворят что-нибудь столь же ужасное, как с этой Катей, она не собирается.
