– Пустяки, дорогая, – ответила та. – Думаешь, мне без тебя что-нибудь нужно? Все наши драгоценности я спасала для тебя.
– А где они? – поинтересовалась Мелинда.
– Ты не поверишь, – хихикнула Джина. – Под матрасом нашего старого Джонаса.
– Наверное, ему неудобно спать на нашей фамильной диадеме, – засмеялась девушка, но Джина побледнела:
– Я же совсем забыла про нее.
– Вы не вскрывали дедушкин сейф? – удивилась Мелинда.
– Вход в папин кабинет оказался завален рухнувшим потолком,
– ответила Джина.
– А окно? Вы не пытались влезть в окно?
– Я так растерялась, – жалобно сказала Джина.
– Ты лежала без памяти…
– Ну-ну, все уже прошло, – ласково сказала Мелинда и поцелова-
ла руку тети.
– А не влезть ли нам сегодня в окно дедушкиного кабинета?
Джина смахнула слезы и улыбнулась:
– Как хочешь, дорогая.
– Мы пойдем сегодня ночью, – сказал Милли.
– Ты вполне здорова, детка? – встревожено спросила Джина.
– Я лазила в это окно с четырех лет, – засмеялась Мелинда.
– И, тетушка, мне не понравилось, как миссис Тейлор обходится с вами.
– Она хозяйка дома, дающего нам кров после случившегося с нами несчастья, не забывай об этом, – строго сказала Джина.
– Тейлоры всегда нам завидовали, – хмыкнула Мелинда.
– Тетя, дорогая, я уже совсем поправилась и не буду вам в тягость, – и она умоляюще посмотрела на Джин.
– Что ж, давай подумаем, как это устроить, – улыбнулась мисс Келли.
Южная ночь наступила быстро. После скромного ужина – но яблочный пирог удался на диво – дамы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по спальням. Мелинда не собиралась спать, она металась по комнате, пытаясь ходьбой заглушить нервное напряжение. Наконец она остановилась и попыталась думать логически – что ей нужнее всего сегодня ночью? Конечно, пистолет. Она быстро разобрала кольт, собрала его и перезарядила, а потом привязала к правой ноге около колена кожаным ремешком. Приятная тяжесть знакомого оружия придала девушке уверенности. Милли надела сатиновое траурное платье, черный рабочий фартук и набила его карманы запасными патронами. Что еще? Свечи и спички. Она спустилась на кухню, пошарила в шкафах и прибавила к своему снаряжению коробку шведских спичек и четыре восковые белые свечи, поднялась к комнате тети и, осторожно царапая дверь, позвала:
– Тетя Джина, нам уже пора.
Дверь открылась. Джина стояла на пороге в черном платье и черной кружевной мантилье.
– Пойдем, моя девочка.
Женщины осторожно спустились вниз. До «Райского уголка» от «Кипарисовой рощи» по дороге около двадцати миль. Лесом, конечно, короче, но леди никогда не вошли бы в него ночью. Негры их плантации рассказывали шепотом жуткие истории про таинственных существ, обитающих в этом лесу, и кое-какие слухи дошли до хозяев. А там, где лес подходил к болоту, стояла жалкая хижина семейства Нили. Как хотелось Мелинде никогда в жизни не знать об их существовании.
В конюшне хозяек ждал негр Джонас. Он уже оседлал трех лошадей и подсадил дам в седла. После короткого, но яростного разговора шепотом леди смирились с тем, что он будет их сопровождать, и Джонас поехал сзади, как грум, сопровождающий дам-амазонок. Джина и Мелинда ехали рядом. В былые времена они садились в седла в бархатных или шелковых амазонках, застегнутых на драгоценные камни, оправленные в золото. Мисс Келли любила рубины, мисс Лаумер больше подходили сапфиры и изумруды. Их высокие цилиндры обвивали тонкие вуали, развеваемые свежим встречным ветром. Шлейфы дам свисали до земли. Сопровождали хозяек красивые чернокожие грумы в белых лосинах, париках и цилиндрах. Ливреи у них были ярко-алые, украшенные золотыми позументами. Белые леди страстно любили верховую езду и выезжали почти каждое утро, на рассвете, пока яростное южное солнце не нагрело воздух. Безмятежная, счастливая, довоенная жизнь. Как бы ни хотелось вернуть драгоценное прошлое, надо жить дальше.
