Ну ты не очень-то, в ответ просигналила ему взглядом Анфиса. Руки того… то есть мысли не распускай… С каждым, кто имеет на меня виды, я спать не собираюсь, и вообще я не обязана отчитываться вам, Герман Рустемович, почему я вас отшила. Не сошлись группой крови, как говорила одна моя давняя знакомая.
Какой еще группой крови?
Это всего лишь оборот речи…
Анфисе кажется, что между ними идет этот безмолвный разговор, и по мере его продолжения Герман Рустемович хмурится все больше.
– Рад был видеть, – выдавливает он, идя на попятную и пытаясь быть вежливым, несмотря на то что эта роль – не для него.
– Взаимно. Извините за беспокойство…
– Ничего. Все нормально. Мы же коллеги… Всего доброго… – он взял ее под руку и повел к выходу, чуть ли не подталкивая.
Она проскользнула в стеклянную вертушку дверей. На улице перевела дух. Интересно. С кем же у Германа встреча – с деловым партнером или… Анфису разбирало любопытство. Она быстрым шагом перешла на противоположную сторону улицы и оглянулась. Фигура Германа была видна через стекло. Он снова сел в кресло. Как на пост… Видит ли он ее сейчас? Анфиса нырнула в магазин, где продавалась посуда и сувениры. Теперь она, спрятавшись за полки с фарфором, хорошо видела Германа, а он ее, как она надеялась, – нет. Получился удобный наблюдательный пункт. Возможно, она узнает сейчас ответ на вопрос: почему же Герман Рустемович Салаев так поспешно вытолкнул ее из гостиницы.
В стеклянные двери вошел мужчина с палкой, и Анфиса замерла: он был ей смутно знаком… И здесь ее кольнуло узнавание. Это оказался тот мужчина, с которым она столкнулась в аэропорту. Тот самый, которого она удивила знанием иностранных языков. И что он делает у Германа…
Она чуть не задела локтем фарфор.
– Вам что-нибудь надо? – выросла около ее продавщица.
– Нет.
– У нас разнообразный товар на любой вкус. Вы можете выбрать подарок близким, сослуживцам, любимому человеку, другу…
Прямо на Анфису с полки смотрела фарфоровая собачка непонятной породы.
– Сколько стоит этот товар?
Девушка с густой челкой сняла фигурку с полки, перевернула ее.
– Три с половиной тысячи рублей.
– Беру. Упакуйте мне, пожалуйста.
– Будете платить наличными или картой?
– Картой…
Бросив взгляд в окно, Анфиса уже не увидела ни Германа, ни того иностранца. Они расстались или ушли в номер? Или куда-то еще?
* * *
– Представляешь! – со смехом рассказывала Анфиса. – В аэропорту один иностранец чуть не поперхнулся, когда я ему ответила на чистейшем французском. Он, видимо, из тех дремучих иностранцев, которые думают, что у нас здесь до сих пор медведи по улицам бродят, а жители ходят в шапках-ушанках и бренчат на балалайках.
– Бывают и такие. Хотя честно – это анахронизм, и такие люди должны уже вымереть, как мамонты. Это даже неприлично сейчас так думать о России. Нам все время приходится преодолевать эти стереотипы пропаганды, которые работают уж бог знает сколько времени. Наш МИД борется с этим, – голос Лавочкина звенел – неподдельный патриот родной конторы!
– Я тоже так считала до поры до времени. Но с одним из таких мамонтов столкнулась сегодня. Сама не поверила своим глазам и ушам. Но, как видишь, такие люди еще существуют. Хотя это просто смешно…
– Как съездила в Питер? – без всякого перехода спросил Валентин, глядя на Анфису исподлобья. Он так хорошо изучил ее или думал, что изучил – как полагает каждый влюбленный человек об объекте своего чувства. Сейчас ему казалось – в ней что-то не то. Какая-то излишняя возбужденность, Анфисе в общем-то не свойственная. Напротив, она обычно вполне уравновешенная и спокойная особа.
