Все знали, что Родион ужасно не любил, когда его девчонки называли Эскимо. И он порой закатывал им словесный скандал, не забывая подёргать за косы.
Лисовская покраснела после его слов и бросила Родиону:
– Недоделок – эскимос чокнутый.
После чего демонстративно отвернулась от него.
Родион отошёл от дискутирующей группы и сел на крышку люка.
– Вот я думаю ребята, – продолжала учительница, – наши ученики Орехов и Тарасов давно избрали себе профессию. Вероятнее всего они будут профессиональными музыкантами.
– Нет Александра Викторовна, музыка для меня досуг и моей профессией она никогда не будет, – возразил Павел. – Это Сашка Орехов решил поступить в консерваторию, а я пойду учиться в медицинский институт, на уролога.
– Я тоже туда буду поступать, – оправившись от обиды, – сообщила Лисовская, – но буду детским врачом.
– А я закончу факультет журналистики, а после сразу поступлю в Высшую партийную школу при ЦК КПСС, – сказал Золотов.
– А я геологом буду, – заявил Бобров.
– А у меня на роду написано, – робко произнёс Емельян Пугачёв, – что быть мне бунтарём и мятежником, и фамилия у меня подходящая для этой деятельности. И за душой у меня ничего нет, кроме мыльницы и зубной щётки, а остальное принадлежит всё детскому дому.
– Фамилия никогда ещё не определяла будущее человека, – объяснила Александра Викторовна Пугачёву.
– Не скажите Александра Викторовна, – возразил ей Емельян, – если у Анастаса Ивановича Микояна есть авторучка с желанным пером, он перспективно нарисовал будущее своей фамилии. Или взять Абдурахмана – 1, он тоже не забыл в Эмиратах про свою родню. А Пугачёва я знаю одного Емельяна.
– Академик известный есть Пугачёв, – подсказал ему Золотов.
– Но ведь не Емельян же? – бросил ему Пугачёв.
– Искренние мои пожелания для всех вас ребята, чтобы вы не ограничивались средним образованием, а закончили высшие учебные заведения. «Знания необходимо получать в полном объёме», – сказала преподаватель.
Она посмотрела на отрешённо сидящего, на пожарном ящике для песка Родиона.
Он втихомолку жевал батон и запивал его крюшоном. Его не интересовала экскурсия и тема выбора профессии.
– Родион, подойди к нам, поучаствуй в полезной дискуссии? – пригласила, она Пухова.
Прожевав батон и сделав глоток из бутылки, он нехотя подошёл к кругу ребят.
– Я оттуда хорошо вас слышу, – показал он на ящик, – а если каждый пойдёт в институты, то дома строить некому будет. У меня отец пять классов закончил, работает бригадиром каменщиков, а какие дома строит, просто загляденье.
– Уважаемый Родион Фёдорович, – официально обратилась она к нему. – Переубеждать тебя не буду, но могу тебе напомнить, что есть строители имеющие дипломы о высшем образовании.
– Не уговаривайте меня, я себе уже давно застолбил профессию. Буду пожарником или водолазом и обжалованию это не подлежит. Они всех меньше работают, – сутки отдежурили трое дома, итого десять трудодней в месяц. Не жизнь, а малина!
– Теперь мы уже знаем, кем у нас Родион будет. Он, оказывается, давно определился в своём выборе. Ему по нраву героические профессии, связанные с риском для жизни, – в голосе учительницы явно проскальзывала шутливая интонация.
Одноклассники знали, что совсем недавно он грезил работой банщика в женском отделении городской бани. Он всем, не скрывая, делился своей голубой мечтой, к тому – же этой зимой его сняли работники типографии с дерева, откуда Родион через запотевшие стёкла пытался сфотографировать фотоаппаратом «Юнкор» голых женщин, мывшихся в бане. Папарацци из него в тот день не получился, ему тут же засветили плёнку и передали в руки милиции вместе с фотоаппаратом.
