И только после этого Дымов обратил внимание на нервничавшего приятеля.
– Ого! Тебя и не узнать. Знатно побрился. В костюме, что я принес, будешь как наше исполкомовское начальство. Ботинки не стал покупать. У тебя свои намного лучше. Или у меня подберем: от прошлого хозяина несколько пар новых остались.
Павел слушал Дымова, все больше убеждаясь, что что-то произошло.
– Ты какой-то не такой, – заметил он, разворачивая сверток с одеждой. – Что-то не так?
– Тут вот какая история приключилась, – Микола опустился на стоящую у стены скамью. – Вашего мужичка вчера зарезали. Насмерть.
– Кого, кого? – переспросил Гавзов. – Какого нашего? Говори яснее.
– С твоей деревни. С Ачема вашего.
– Тьфу ты, – облегченно вздохнул Павел. – Мало ли кого убивают. А мне-то чего?
– Чего, чего? – Микола покачал головой. – А то, что люди видели, как он николаевский червонец показывал на рынке. И вроде как не одна монета у него была.
Гавзов отложил костюм и уставился на Дымова.
– Фамилия, какая у убитого, известно?
– Ретьяков. Трифон. По-батюшке Порфирьевич. Сорока двух полных лет…
– Тришка? Ретьяков? – удивился Гавзов. – Он-то тут откуда? Тришка в городе и с золотом? Не может быть!
Микола покосился на приятеля.
– Он, к твоему сведению, помощником при вашем милиционере состоит… состоял. Конюхова Григория знаешь такого?
– Гришку? Знаю, как не знать. Мы же погодки с ним.
– Погодки, – не без иронии проговорил Микола. – Он – старший милиционер вашего Ачема! А ты погодки, говоришь.
– Ого! Ну, дела!
Микола усмехнулся.
– Вот, тебе и ого, – передразнил он приятеля. – И Конюхов тоже тут был. Правда, не в нашем отделении. Его в другом допрашивали. Не знаю почему. И бабенку, что с ними приезжала, тоже там допрашивали. Они вчера в город втроем пароходом приехали. Милиционеры и женщина молодая с ними. Как раз в тоже время, что и ты. Странно все как-то, не находишь? Вот из-за вашего Трифона вместо отдыха после дежурства весь день в отделении протолкался, – устало проговорил Дымов.
– Ты сказал о червонцах.
– Да, да. Старик местный видел и показания дал. Все-таки червонцы такие у деревенского мужика – не шутка. Да и бабы, что на треске сидят, тоже говорят, видели, как мужик ваш монетами тряс. Он хотел их на бумажные деньги поменять.
Павлу вся эта история с червонцем совсем не понравилась. Монеты всплыли не вовремя. Сейчас, когда он собирался заняться поисками золота в Ачеме, эта история была ни к чему. То, что червонец у Тришки оказался не случайно, он понял сразу. Помнил, как его приятель Никифор Ластинин рассказывал, что золото у Ретьяковых после ограбления парохода появилось. Но не это сейчас волновало его. «А если начнется расследование? Тогда наверняка в Ачеме будут расспросами-допросами заниматься, – мелькнуло у него в голове. – Ну, никак не ко времени вся эта история».
– Золото у Трифона нашли? – догадываясь об ответе, спросил Гавзов.
– Да, ты, что! Какое золото! Копейки и той ни единой. Все подчистую выгребли, – выпалил Микола.
– А кто видел? Ты знаешь их?
Дымов чертыхнулся, вспомнив того, кто стал у них главным свидетелем в деле.
– Бабы, то – ерунда. Вроде видели, а конкретики от них никакой. Что-то в руке блестело у вашего Ретьякова.
– Да, не мой он, Микола.
– Ну, то я так., бабы и не вспомнили бы ничего, если бы не Кривошеин. Он как сказал, так и они сразу встряли.
– То – кто?
– Старик. Старик, который видел, как тот монеты показывал. Демьян Кривошеин – местная знаменитость. Все знает, везде поспевает. Старый, старый, а гоношистый… ужас какой.
