– Пасёт…
– Чего-чего делает? – не понял Толик.
– Теоретика своего пасёт! – раздражённо бросила Галка. – Вдруг он не формулы там рисует! Вдруг у него там свидание назначено! С голой туземкой!
– Вот дурёха-то! – в сердцах сказал Толик. – Ну ничего-ничего… Найду – за шкирку приволоку!
– Слушай, вождь! – Опасно покачивая колышком, Галка подступила к Толику вплотную. – Мне таких помощниц не надо! Сто лет мне снились такие помощницы! Я тебе серьёзно говорю: если она ещё раз начнёт про свои страдания – я ей по голове дам этой вот кочерёжкой!
– Да ладно, ладно тебе, – хмурясь и отводя глаза, буркнул Толик. – Сказал же: найду и приведу…
И, круто повернувшись, размашистой петровской походкой устремился к Сырому пляжу.
Полукруг влажного песка размером с волейбольную площадку играл для Валентина роль грифельной доски. А роль фанатичной уборщицы с мокрой тряпкой играл прилив, дважды в сутки аккуратно смывающий Валентиновы выкладки.
Иными словами, вся эта каббалистика, покрывающая Сырой пляж, была нарисована сегодня.
Толик спрыгнул с обрывчика и, осторожно переступая через формулы, подошёл к другу:
– Ну, как диссертация?
Шутка была недельной давности. Придумал ее, конечно, Лёва.
При звуках человеческого голоса Валентин вздрогнул:
– А, это ты…
А вот ему борода шла. Если у Лёвы она выросла слишком низко, а у Толика слишком высоко, то Валентину она пришлась тютелька в тютельку. Наконец-то в его внешности действительно появилось что-то от учёного, правда от учёного античности.
На нём была «рура» – этакая простыня из тапы[4] с прорезью для головы, а в руке он держал тростинку. Вылитый Архимед, если бы не головной убор из носового платка, завязанного по углам на узелки.
– На обед пора, – заметил Толик, разглядывая сложную до паукообразности формулу. – Слушай, где я это мог видеть?
– Такого бреда ты нигде не мог видеть! – И раздосадованный Валентин крест-накрест перечеркнул формулу тростинкой.
Тупапау, то бишь Натальи, нигде не наблюдалось. Толик зорко оглядел окрестности и снова повернулся к Валентину.
– Да нет, точно где-то видел, – сказал он. – А почему бред?
– Да вот попробовал описать то, что с нами произошло, одним уравнением… Ну и конечно, потребовался минус в подкоренном выражении.
Толик с уважением посмотрел на формулу:
– А что, минус нельзя… в подкоренном?
– Нельзя, – безжалостно сказал Валентин. – Теория относительности не позволяет.
– Вспомнил! – обрадовался вдруг Толик. – На празднике в деревне – вот где я это видел! Там у них жертвенный столб, поросят под ним душат… Так вот колдун под этим самым столбом нарисовал в точности такую штуковину.
– Какой колдун? – встревожился Валентин. – Как выглядит? В перьях?
– Ну да… Маска у него, татуировка…
– Он за мной шпионит, – пожаловался Валентин. – Вчера прихожу после ужина, а он уравнение на дощечку перецарапывает…
Определённо, Вальку пора было спасать. Переправить его, что ли, на пару недель к Таароа? Поживёт, придёт в себя… Гостей там любят… А Наталье сказать: сбежал. Построил плот и сбежал.
– Эйнштейн здесь нужен, – ни с того ни с сего уныло признался Валентин. – Ландау здесь нужен. А я – ну что я могу?..
– Слушай, – не выдержал Толик, – да пошли ты её к чёрту!
– Да я уж и сам так думал…
– А что тут думать? У тебя просто выхода другого нет!
– Знаешь, а ты прав. – Голос Валентина внезапно окреп, налился отвагой. – Она же меня, подлая, по рукам и по ногам связала!
