Скрип становился все громче, отчетливее. Вот из-за поворота показалась старая, раздолбанная повозка, запряженная такой же древней, как сама повозка, плешивой клячей. На облучке, сгорбившись под дождем и укутавшись в какой-то темный, бесформенный балахон с глубоким капюшоном, сидела одинокая фигура. Старик.
Он ехал медленно, не торопясь, словно совершал обычную прогулку, а не пробирался по заброшенной дороге в самый разгар непогоды. Что-то в его невозмутимом спокойствии, в этой отрешенной медлительности было неестественным, пугающим.
Лина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
«Готовься,» – прошептала она Буру, и тот хищно оскалился.
Ловушка захлопнулась.
Глава 7. Портал
Повозка медленно втянулась в узкий проход между глинистой кручей и стеной ельника, где ее уже поджидали. В тот момент, когда голова клячи поравнялась с большим валуном, служившим Лине ориентиром, она подала условный знак. Яр, затаившийся на вершине обрыва, плавно натянул тетиву. Короткая стрела с тяжелым наконечником сорвалась с древка с сухим щелчком и, просвистев в воздухе, вонзилась в мокрую землю прямо перед носом перепуганной лошади. Кляча испуганно всхрапнула, зашаталась и встала как вкопанная, прядая ушами.
«А ну, стоять, дед! Кошелек или жизнь, как говорится!» – рявкнул Бур, выскакивая из своего укрытия в орешнике с такой стремительностью, что брызги грязи полетели во все стороны. Он выглядел внушительно и устрашающе, размахивая своей увесистой дубиной.
Одновременно с ним с другой стороны дороги, из чащи ельника, с диким гиканьем и треском выскочил Квит, вооруженный длинным шестом. Он принялся скакать вокруг повозки, колотя шестом по земле и издавая звуки, которые должны были, по его мнению, деморализовать противника.
«Сдавайся, старый колдун! Твои чары здесь не помогут! Мы – лесные мстители, гроза богатеев и защитники угнетенных… белок!»
Лина, с обнаженным мечом в руке, вышла на дорогу последней, замыкая кольцо окружения. Она внимательно следила за стариком, ожидая любой реакции – страха, попытки к бегству, мольбы о пощаде.
Но старик оставался невозмутим. Он даже не шелохнулся. Его лицо по-прежнему скрывал глубокий капюшон, из-под которого виднелась лишь седая, спутанная борода, доходившая ему почти до пояса. Он сидел прямо, не обращая никакого внимания ни на Бура с его дубиной, ни на воинственные пляски Квита, ни на Лину с ее мечом. Казалось, вся эта суматоха его нисколько не трогала.
«Эй, дед, ты что, оглох?» – Бур, раздосадованный отсутствием реакции, подошел ближе и угрожающе помахал дубиной перед самым носом старика. «Говорю, выкладывай все ценное, что у тебя есть, и можешь катиться на все четыре стороны. А не то…»
И тут старик медленно, очень медленно поднял голову. Лина не видела его глаз, скрытых в тени капюшона, но почувствовала, как по коже пробежал мороз. В воздухе что-то изменилось. Он стал плотнее, тяжелее, заряженным какой-то непонятной, зловещей энергией. Даже дождь, казалось, на мгновение перестал идти.
«А не то – что?» – раздался из-под капюшона голос. Тихий, скрипучий, как немазаная дверь старого сарая, но в нем была такая скрытая сила, такая ледяная насмешка, что у Бура отвисла челюсть, а Квит замер на полуслове, забыв про свои «устрашающие» маневры.
Старик медленно поднял руку – костлявую, с длинными, узловатыми пальцами, похожими на сухие ветки. На одном из пальцев тускло блеснул простой перстень с темным, непрозрачным камнем.
