Но обстоятельства сложились так, что, ни завтра, ни в последующие дни, я не мог отлучиться и на миг, из-за большого объёма работы. Старший лейтенант Ковалёв, назначенный командиром ремонтного батальона, вместо, уволенного в запас Матюшкина, передал мне приказание, «спущенное сверху», срочным порядком, поставить рембат на колёса, и притом, дважды. В боевых условиях, в обеих дивизиях, должен быть свой рембат. Что же, очень правильное решение, думал я, второй рембат нужен обязательно, и они должны быть мобильны. Политрук Тупилин, оказавшийся здесь, по старой привычке, предпринял попытку «политического управления». С чего думаете начинать, товарищ лейтенант, может помощь требуется? Новый комбат, пресёк это сразу. – А вы, что тут делаете, товарищ политрук? Вам нечем заняться? В виду, малого опыта и знаний, в технических вопросах вы не компетентны, поэтому, впредь, в производственный процесс вторгаться не смейте! Займитесь своим прямым делом, по плану и графикам боевой учёбы! Я вас более не задерживаю! И нашего политрука, «как корова языком слизнула», ведь, «крыть», ему было нечем. Комбат посмотрел на меня, и спросил. – Сколько тебе нужно человек? Я знал, что в рембате появились специалисты, и выпросил сварщика и двух слесарей.
И началась моя конструкторская жизнь, три дня мы резали, кроили, варили, благо было из чего, в итоге, мы собрали двенадцать прицепов, на которые, хоть сейчас, устанавливай агрегаты и оборудование, и переключились на восстановление техники. Комбат Ковалёв был не промах, в первый же день поставил дело на лад, и раскрутил на всю катушку, за три дня, работая, как обычно, в две смены, рембат отремонтировал и поставил в строй, шесть танков и шесть артиллерийских тягачей. Мне же, для осуществления своей мечты, приходилось выбирать технику, настолько разбитую и разграбленную, которая, не поддавалась прямому ремонту, и её нужно было резать и кромсать, выкраивая и сваривая листы металла, согласно эскизу самоходки. Сорока пяти миллиметровое орудие нашлось тут же, брошенное без лафета и замка, и нам пришлось, как раз, кстати. Сержант Липягин, за два дня перебрал двигатель и трансмиссию. Мы смотрели, с восторгом, на своё детище, и нам хотелось скорее его опробовать, испытать в деле. И такое испытание было проведено, на следующий день, по приказу генерала Бердникова, по всем правилам, на предельных скоростях, по пересечённой местности, и с боевыми стрельбами по мишеням, только без нашего участия. Комкор, был доволен нашей первой самоходкой, и дал приказ наращивать производство. Через три дня, мы «соорудили» ещё одну самоходную артустановку, только более мощную, на другом шасси, и с семидесяти шести миллиметровой пушкой. И сейчас, я сидел в палатке, и чертил чертежи этих самоходок, потому, что рембату поступил приказ, подключаться к их производству.
В палатку вошёл Виктор, вид его был усталый, он, поздоровавшись, молвил. – Сейчас бы поспать, хоть часок! Я предложил ему свою кровать, но он отказался, сказав, – некогда, дел выше крыши! Он поведал мне, о своих ночных дежурствах, и ушёл. А, я снова, тревожно, думал, что предпринять, наши подозрения подтверждались, но опять бездоказательно. Янис уходил в самоволку, вернувшись под утро, был пойман дежурным офицером, сказал, что ночь провёл на станции, с любимой девушкой, и был отправлен на «губу». Панарин, тоже отлучался, предшествующей, ночью, отсутствовал два часа. Оправдался тем, что был в туалете, якобы, мучался животом. А часовые техпарка доложили, что кто-то неопознанный, пытался дважды, проникнуть на территорию, но вспугнутый, сторожевыми собаками, скрывался в кустах. Время терять больше нельзя, думал я, ведь, они же ведут подрывную работу, раскрывают важную информацию, о нашей армии, и решил идти к Лагутину, немедленно. Сложил чертежи в полевую сумку и поспешил в штаб, день клонился к вечеру, и я боялся не застать, Лагутина, у себя в кабинете. Но он оказался на месте, и не один, серьёзный, пожилой капитан госбезопасности, внимательно, разглядывал меня, как бы, оценивая, что я за «фрукт».
