Я вернулся в палатку, уже в полной темноте, «комиссар» храпел, укрывшись одеялом, стараясь не разбудить его, тихо лёг на свою кровать, и, радуясь, своему открытию, строил планы на завтра. В ангаре, была коморка, под замком, всеми забытая, но так нужная, в ней я обнаружил сварочный аппарат и ящики с электродами. А также, автоген, кислородные баллоны и бочонки с карбидом, так, бесхозяйственно, кем-то брошенные. Ещё один сварочный аппарат, которым, никогда не пользовались, он был в заводской упаковке, я обнаружил в зарослях бурьяна, на брошенной пилораме. Кстати, кабель от пилорамы привёл меня в дизельную электростанцию, которая, находилась в ста метрах от ангара, в помещении земляночного типа, три исправных агрегата, это же цивилизация! Давняя привычка меня не подводила и здесь, я проснулся в шесть утра, как обычно, быстро встал и одев галифе и обувшись вышел из палатки. Горнисты трубили подъём, в палаточном городке, шло, оживлённое, построение на физзарядку, не видел я, только своих подопечных, с сержантом во главе. Они почивали, в палатке, стоявшей, отдельно, поодаль от городка. Строгие старшины артдивизиона и ремонтного батальона, почему-то, не беспокоили по утрам, своих «прикомандированных» и «откомандированных». Видимо, некому было, навести порядок. Войдя в их палатку, я громко крикнул. – Подъём, строиться на физзарядку!
Сержант Липягин, недовольный с просонок, хотел запустить в меня сапогом, но увидев рассерженного командира, сконфуженно, подскочил и начал быстро одеваться. Бойцы уже застёгивали пуговицы, трясущимися пальцами, и поправляли складки под ремнями. – В чём дело, сержант!? Говорил я, напустив строгость в голос. – Чтобы это было в последний раз, распорядок дня нарушать не позволю, форма одежды «голый торс», командуйте сержант! После завтрака, жду вас у брошенной дизельной! Комбат, ремонтного батальона, старший техник-лейтенант Матюшкин, был пожилой, полноватый мужчина. Форма, на нём сидела, как на корове седло, и сам облик его, и манера говорить, были тоже, не уставными, но дело своё он знал. Правда, был консервативен, и прогрессу, никак не поддавался, опасаясь, всякой инициативы. – Чего тебе, – говорил он, торопливо, – не видишь, некогда мне! Я ожидал всего, заходя к нему в «кабинет», если, только можно, так назвать, захламлённую конуру, но такого отношения, никак не ожидал. Он, больше смахивал, на нерадивого дворника, и разговаривать с ним, было не возможно, на все вопросы, я получал «анекдотичные», отрицательные ответы. И, понял только одно, нужно обратиться к высшему руководству, как изволил выразиться, горе-комбат. – Куда, к кому обратиться? Я не стал долго думать, и решил идти на приём к самому комкору, генерал-майору Бердникову.
Штаб корпуса, располагался в поселковом клубе, и я, направил стопы свои к оному, надеясь, на благополучный исход, своих намерений. Комкор, оба комдива и комиссар жили в городе, до Бреста отсюда было двадцать вёрст, но у них были служебные автомобили, и они могли себе это позволить. Генеральской эмки, ещё не было около штаба, а остальные три, поблёскивая чёрной краской, стояли, выстроившись в ряд. Поприветствовав дежурного, я поднялся на второй этаж, в приоткрытую, дверь приёмной, было видно, как комдивы беседовали, сидя в креслах, коротая время ожидания, нужно перехватить комкора, до приёмной, ох не хочется, чтобы меня «отфутболили». До меня донёсся снизу, чёткий доклад дежурного по штабу, и я сделал «стойку», готовясь к встрече. Генерал, попросил дежурного, пригласить к нему на совещание комиссара и комдивов, и стал подниматься на второй этаж. Чеканя шаг, я двинулся навстречу, и отдавая честь, представился. – Техник-лейтенант Галитин, товарищ генерал, разрешите доложить, очень важное сообщение, не терпящее отлагательств! А, позади комкора, уже поднимался дивизионный комиссар, седой и строгий старик, с лукавинкой в глазах. – А нельзя ли, и нам послушать, уж дюже любопытно!? Комкор, моложавый генерал, с отменной выправкой, усмехнувшись, спросил. – Вы не против, лейтенант? Комдивы, полковники Мещеряков и Дыменко, встали, увидев комкора, и комиссара Лагутина. Генерал, оглянувшись, спросил, весело улыбаясь. – А комдивам, разрешим присутствовать? Я утвердительно кивнул, и все вошли в кабинет. Все расселись за столом, а я стоял посреди кабинета, и молчал, с такой серьёзностью на лице, что все, это, вдруг, заметили. Генерал, посерьёзнел, тоже, и сказал. – Слушаем тебя, даю пять минут!
