Шелдон.
Мне звонит тот самый Шелдон, по которому я сохла со времён средней школы. Для которого до самой смерти так и осталась лучшей подругой его сестрёнки; шмакодявкой, мелкой, коротышкой. О моих чувствах к этому парню не знал никто, – даже Эшли, потому что встречаться с братьями своих подруг вроде как непринято и, тем более, когда этот парень – звезда школы и относится к тебе, как к приставучей малявке.
Впрочем… всё это сейчас не важно. Важно то, что моя первая безответная любовь сейчас звонит мне, будто и не умирал никогда!
– Д-да-да?
– Джесмин?
Это он.
Божечки, разбудите меня кто-нибудь!
– У меня нет времени, Джес, – Шелдон говорил сдержанно и с осторожностью, будто бы вообще не должен был мне звонить. – Я не стану спрашивать у тебя, что это было вчера за представление у меня дома, и каким местом ты думала, когда вот так запросто заявилась к Эшли и вновь довела её до нервного срыва. Но хочу, чтоб ты знала: если подобное ещё хоть раз повторится я, как и остальные члены моей семьи буду вынужден принять обвинительную сторону. Ты лишишься и моей поддержки, Джесмин, всё поняла?
Какой-то странный бессвязный звук похожий на «Э-ы-о…» вылетел из моего рта, однако такого ответа Шелдону вполне хватило, чтобы продолжить:
– Если Эшли узнает, что я звонил тебе, будут проблемы. Сейчас она спит после дозы успокоительного и снотворного, так что я решил позвонить тебе и лично напомнить о завтрашнем слушанье, а также предупредить, чтобы на суде ты постаралась и обошлась без выходок. Ты ведь сможешь обойтись без выходок, правда? Потому что я, как брат Эшли переживаю за её состояние, но ещё я и единственный из её приближенных, кто сумел сохранить хорошее отношение к тебе, попытался войти в положение, – что было очень сложно. Хотел бы я, чтобы всё было иначе, но сердце… ему не прикажешь, и как бы я не старался выкинуть тебя из головы ничего не выходит, в то время, когда я по идее должен ненавидеть тебя и твоего парня, как и все остальные. Чёрт… Зачем вообще говорю это той, кому нет до меня никакого дела?.. Просто прошу об одном: не играй с огнём, Джесмин, ты ходишь по лезвию ножа, ты и так не в выигрышном положении, чтобы усугублять ситуацию. Просто делай, что говорит Родригес, – он хороший адвокат… Встретимся завтра на суде. Ты ведь не говорила Дэнди? Потому что если он придёт вместе с тобой – нового скандала не избежать. И да, Джес… поздравляю с годовщиной. Надеюсь, ты действительно счастлива с этим ублюдком.
Мобильный в руке вдруг стал весить тонну. Ладонь разжалась, и звук удара пластика раздался одновременно со звуком моего приземления на асфальт; это ноги мои подкосились, стали ватными и тяжёлыми. Мир вращался перед глазами, превращался в воронку и втягивал в себя весь кислород, потому что я больше не могла дышать. Я задыхалась. Теряла сознание. Умирала.
Сердце неистово билось о рёбра, как тяжёлый маятник в старых часах, отсчитывающих последние секунды. Часы сломаются, сердце взорвётся, не выдержит, остановится.
Я умираю? Что происходит? Кожа болит, кости, будто рассыпаются, превращая тело в мягкое бесформенное чучело.
Вдох.
Выдох.
Дрожь.
Испуг.
Рывок.
– Джесмин! Джесмин!
Больно. Щеки болят и горят в огне. Лицо влажное, как и волосы.
– Она очнулась.
– Скорая будет через пять минут.
– Она жива?
– Ты жива, Джесмин?
Обеспокоенное лицо Боба двоилось и плавало перед глазами. Горящие щёки – видимо следствие того с каким усердием меня пытались пробудить ото сна. Чайник в руке Стейс… моё мокрое лицо – ещё одно доказательство тому, что я о-очень не хотела просыпаться.
