Протокол получился на трех листах – мне пришлось ответить на много вопросов. Но перед законом я был совершенно чист – скрывать нечего. Правда, от последнего вопроса я все же вздрогнул. Совершенно не был к нему готов.
– Кирилл в то роковое утро ничего вам не дарил? Ну, кроме своего места?
«Сука Влад, – подумал я, внутренне закипая, но не показывая виду. – Какого черта язык распускать?»
– Дарил. Мягкую игрушку.
– Это нормально, по-вашему? – сощурился опер. – Какую, кстати?
– Ворону. Серую плюшевую ворону. Обычную, из магазина.
– Интересненько… – Он постучал авторучкой по краю папки, но записывать ничего не стал.
Внезапно у него зазвонил мобильник. Я снова вздрогнул – второй раз за вечер. Нервы стали ни к черту. Всего за год.
– Да, – сказал опер в трубку. – Быстро вы. Что, не понял?! Как это пророс? Вы что там, обдолбились чем-то?! Нашли время прикалываться! Я Фролова допрашиваю. Ну да. Слушайте, хорош гнать! Днем я приеду в морг, посмотрю, что там за беда. Все, говорю! Ладно, спасибо. – Он бросил мобильник в карман и глянул на меня. – Пророс, говорят, твой жмурик, – сказал он, неожиданно обратившись ко мне на «ты».
– Что значит – пророс?
– Вот и я у них спрашиваю. А они хрень всякую говорят. Это дежурный патологоанатом из морга с помощником.
– Да я понял.
Сердце заколотилось чересчур сильно и часто. Вообще меня сложно вывести из себя, но сегодня по событиям вышел явный перебор. Я вспомнил копошащиеся нити под одеждой незнакомца, и мне опять стало дурно. В какой-то момент я заставил себя не думать об этом, уверить сознание, что ему это попросту померещилось. Но если уж и менты обнаружили нечто странное, то это тема для отдельного разбирательства. Я решил при первой возможности поставить на уши службу безопасности, чтобы ребята нашли контакты среди ментов и выяснили все в подробностях. Мне эти непонятки и странные намеки судьбы начинали всерьез щекотать нервы. Возникло сильное подозрение, что жутковатые белесые нити тянутся ко мне не столько из прошлого, как показалось сначала, сколько из будущего. По крайней мере, в прошлом я не сталкивался ни с чем подобным.
«Катька перепугается», – подумал я.
– Ладно. – Опер дал мне протокол на прочтение. – Ознакомьтесь и распишитесь.
Я пробежал бумаги взглядом и уверенно подмахнул. Хотелось избавиться от опера поскорее, а в тонкостях пусть потом разбирается адвокат. Даром я ему что ли плачу? И больница эта тоже достала. С бомжами ночевать совершенно не хотелось, а в палате преимущественно были они. По крайней мере, мне так показалось по внешнему виду этих обрюзгших, заросших щетиной пациентов с разбитыми в кровь лицами.
Опер довольно хмыкнул, аккуратно уложил бумаги в папку, кивком попрощался и быстрым шагом скрылся за углом вестибюля. Я облегченно вздохнул, подождал минуту, достал телефон из футляра на поясе и набрал номер. Длинные гудки тянулись довольно долго, наконец на другом конце раздался заспанный голос одного из моих водителей.
– Алло.
– Паша? Это Саша Фролов. Спал?
– Да. Время-то уже.
– Ну ладно, ладно. Зинаиду отвез домой?
– Конечно. Без Влада. Он на своем «мерсе» улетел, как на ракете.
– Хорошо. Заедь за мной в Первую градскую.
– Конечно. Через полчасика буду.
– Добро.
В вестибюль заглянула медсестра лет сорока на вид и строго сказала:
– Идите в палату. Не положено тут среди ночи шуметь.
– Я не шумлю, я тихо, – почти шепотом ответил я.
