Почему-то от этого мышка еще больше меня интересует. Теперь мне хочется не просто затащить ее в койку, как когда я впервые увидел ее в той самой шелковой пижамке, мне хочется узнать ее. Настоящую.
К счастью, я не успеваю испугаться своих мыслей, потому что девушка робко спрашивает:
— Вы, случайно, не видели мою одежду?
— Я сегодня много чего видел, — губы сами собой расплываются в мечтательной улыбке, — но на одежду, признаться, внимания совсем не обращал.
Пару секунд она недоуменно смотрит на меня, будто пытается понять смысл моих слов, а затем еще большее краснеет и пищит:
— Мои вещи куда-то пропали. Наверное, курьер забрал.
— Вот же извращуга! — возмущаюсь я.
— Ппочему сразу извращуга? — слегка заикаясь переспрашивает она. — Вы же не думаете, что он… Он, наверное, просто по ошибке их забрал вместе со всеми комплектами.
— Да, это более логичный вариант, — приходится признать. — Так ты что там, это… без одежды?
Вытягиваю шею до хруста, но как ни силюсь, кроме головы ничего не могу разглядеть.
— Нет, — печально вздыхает мышка и, открыв, наконец, дверь, делает шаг вперед.
Твою ж мать! Уверен, выйди она, действительно, голышом, эффект был бы не таким зубодробильным. Что я там не видел, после этой фотосессии? Но мышка отнюдь не голая. Она, блядь, в моей кофте.
И этот вид — словно циркулярная пила по моим нервам. Не просто царапает мое сознание, она, млин, наживую вырезает в нем этот образ. Навсегда. Навеки, мать их, вечные.
В этот момент я впервые в жизни жалею, что природа-матушка наградила меня таким ростом. Да еще и в качалку столько лет, как на работу таскаюсь. Был бы я дрыщем, как тот же Жорик, моя кофта смотрелась бы на ней куда откровеннее. А так — висит почти до колен как тот самый балахон, в котором она пришла на работу.
Впрочем, от этого не легче. Я-то знаю что там у нее под моей кофтой. Вряд ли у меня получится это развидеть. Да и дурак я, что ли, чтобы даже пытаться?
— Вы не против, что я взяла ваш кардиган? — смущенно спрашивает.
Очень хочется сейчас построить из себя грозного босса и скомандовать, чтобы немедленно снимала с себя мою одежду, но тогда вечер точно закончится реанимацией. Причем, для нас обоих.
Мышка грохнется в обморок от испуга, я же — от перевозбуждения. И так держусь на последнем издыхании, можно сказать. Но если, вдруг, увижу как моя кофта элегантно падает к ее ногам… все, пиши пропало. Пропала мышка. Пропал я. Вообще все пропало, шеф.
— Я вам его верну, — пищит она, неверно истолковав мой взгляд. — Надо только ключи найти от гардеробной, у нас там много разной одежды с предыдущих съемок осталось.
— Ключи? — как-то заторможенно реагирую.
— Да. Они, наверное, в вашем кабинете, то есть, в кабинете вашего отца. Вы бы не могли их поискать?
Ох, мышка… я много чего могу. Очень много. И мне просто пипец как не терпится показать тебе все мои умения.
— Эм… Алексей Игнатьевич? — ей приходится еще трижды повторить мое имя, чтобы вывести из транса, в который завели мысли об умениях и главное, об их непосредственной демонстрации мышке.
— Конечно, — киваю я. — Сейчас поищу.
Она смотрит на меня с такой надеждой, что на пару секунд я даже сомневаюсь — не взыграет ли моя совесть. Но все-таки нет, стоит мне закрыть за собой дверь в кабинет, она трусливо отступает под натиском либидо. Гардеробная — это, конечно, хорошо… Но ведь моя одежда лучше, мышка. Гораздо лучше. По крайней мере, на тебе.
