Несколько переулков спустя Паласар заметил цель их утреннего похода. Небольшая старая мечеть притаилась среди домов, таких же древних, как она. Друзья остановились перед мечетью, и Паласар придирчиво рассмотрел архитектуру.
– Не иначе постройка «золотого века», – воскликнул рассказчик историй. – Подумать только, три столетия, как эти земли перестали относиться к владениям великого Халифата, а мечеть в память о тех светлых временах еще стоит.
– Если я правильно помню, нам туда, – волшебник указал на постройку напротив.
Напротив мечети стояло нечто не менее внушительное, но почти незаметное, поскольку стены постройки не отличались от окружавших его домов. Не отличались на первый взгляд. Приглядевшись внимательнее, рассказчик историй разглядел в доме странный храм, сложенный из исполинских камней. Кладка была настолько искусна, что стена выглядела монолитной и не привлекала внимания.
– Шесть веков, как отсюда выгнали парсов, – передразнил Мельхиор, – а их капище до сих пор стоит.
– Неудивительно, – вздохнул Паласар, – хотел бы я посмотреть на того строителя, кто рискнет разобрать этакую громадину.
Шесть столетий. Для человека, видавшего пирамиды, это не много, но здесь, на задворках мира, лишь изредка посещаемых выходцами великих культур, и шестивековое капище казалось стоящим от Сотворения мира.
– Не знаю, были ли те времена светлыми или нет, меня тогда еще на свете не было, – признался волшебник, – но, думаю, на обратном пути ты меня просветишь, а пока осмотрим внутренности этого примечательного места.
Приложив руку к двери, Мельхиор сосредоточился. В глубине дерева щелкнул замок, и плотно подогнанная дверь отворилась перед ними.
Из темного проема тянуло прохладой и сыростью. Тянуло сильно, как при сквозняке.
– Пойдем, рассказчик историй, – позвал Мельхиор и шагнул в темноту. – Не знаю, друзей или врагов мы тут встретим, но в опасности советую бежать не оглядываясь.
– Оставить тебя одного? – спросил рассказчик историй, делая шаг следом.
– Именно. Если забота обо мне – твое самое тяжкое бремя, бросай его в первую очередь, хотя, кажется, все обойдется: тут тихо. – Пауза. Действительно тихо. – Брось ты это опахало!
За дверью находилось небольших размеров святилище с алтарем, покрытым пылью, кусками штукатурки и птичьим пометом. Стены были невообразимо толсты – толще человеческого роста, по наблюдению Паласара. Они съедали значительную часть строения. Глаза Паласара постепенно привыкли к темноте. Где-то сверху было забранное решеткой окно, тень от решеток лежала на стене поверх светлого пятна. Окно служило единственным путем для света и воздуха. Если бы на улице было шумно, то через окно и часть звуков попадала бы внутрь, но в старом городе всегда стояла тишина.
Святилище давно заброшено. Не осталось ни мебели, ни утвари. Только по каменным узорам можно было догадаться о предназначении капища, да и скупые узоры говорили только с человеком, знающим о парсах не меньше Паласара. Когда-то храм выглядел торжественно и сурово, но сейчас мрачная камера более всего напоминала склеп, недоставало только покойников.
– Поразительно, – воскликнул рассказчик историй, когда осмотрелся, – это все построили парсы, первые последователи единого Бога, открывшегося их пророку Зороастру под именем Ахура Мазды.
– Он помнил, хоть не без греха, из книг Авесты два стиха, – перебил Мельхиор, вспомнив одну шуточную поэму. – Послушай, я разглядел твою манеру к сообщениям и надеюсь, ты не хочешь рассказать мне все, что тебе известно о зороастрийской вере, потому что тогда нам придется остаться в этих катакомбах до конца праздника.
