– Вон от сюда! – заорала она. Волосы, рассыпавшиеся из-под шляпки, взметнулись вверх, словно крылья большой птицы. – Убирайся! – Она быстро схватила с земли первое, что ей попало под руку. Это оказался ком земли, ещё влажный и мягкий, разваливающийся в руках. Она со всей силы швырнула его в морду льва. Ком, не долетев, упал перед ним, обдав пылью и каплями грязи. Лев зарычал. Тут очнулись слуги. Прогремело несколько выстрелов. Лев разъярённо обернулся, помотал головой, издал душераздирающий рык и, пройдя несколько шагов, упал. Джулия, постояв ещё некоторое время, опустилась на землю. Её тело сотрясала дрожь, из глаз полились слёзы. Она обернулась к перепуганному малышу.
– Льва нет, – хрипло сказала она и попыталась улыбнуться. – Льва больше нет. – Ребёнок заревел в голос. Джулия села, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Она не могла успокоиться. – Не надо кричать, – тихо говорила она. – Всё уже хорошо. – Она гладила малыша по голове и плечам.
На мгновение наступившая гнетущая тишина была быстро прервана. Из деревни с криком выскочила мать ребёнка, молодая девушка, сама ещё ребёнок, и, причитая, упала перед малышом, ощупывая, лаская, целуя и успокаивая его. К Джулии подбежали слуги. За ними семенил староста с выражением священного ужаса на лице.
– Госпожа, лев вам ничего не сделал? – озабоченно спросил седой мужчина, закидывая ружьё за спину. Прежде, чем проведать госпожу, он подошёл ко льву убедиться, что тот мёртв и не вскочит, чтобы в ярости растерзать первого попавшегося. Джулия слабо кивнула. Она подняла голову и увидела пустое кресло перед собой.
– Как это? – нервно спросила она и попыталась усмехнуться.
– Это чудо! – повторял староста, семеня кругами вокруг них. – Это чудо!
Наконец он бросил взгляд на мать и спасённого ребёнка.
– Вам не следовало спасать его. Это пария, – брезгливо произнёс он и отошёл подальше.
Джулия подскочила. Она стояла, покачиваясь на недавно обретённых ногах, ухватившись за седого слугу:
– Всякая жизнь священна! – крикнула она. От её полыхавших гневом глаз староста как будто уменьшился. – Ты не бог, чтобы решать, кто должен умереть! Я спасла ребёнка, а ребёнок вернул мне ноги! Недостоин жизни тот, кто считает, что знает волю бога лучше самого бога!
Воцарилось молчание. Где-то слышались выстрелы. Жители деревни, собравшиеся вокруг, когда опасность миновала, сурово смотрели на Джулию и её слуг. Молодая мать прижимала к себе ребёнка и со страхом смотрела на окружавших её людей.
– Ананд, – обратилась Джулия к старому слуге. – Спроси её, хочет ли она перейти в мой дом и служить мне?
Старый слуга с изумлением посмотрел на Джулию.
– Госпожа, это же пария! Мои соплеменники и так считают вас низшей кастой за то, что вы общаетесь с разными людьми. Да и меня и моих солдат воспринимают как грязь под ногами. Но если вы возьмёте в дом эту женщину, то деревня может взбунтоваться. Посмотрите на них, – Он указал на недовольные и суровые лица людей, стоящие вокруг них на расстоянии, чтобы не запачкать свои священные обычаи. – Ещё немного, и мы вообще от сюда не выйдем.
– Спроси её, не хочет ли она уйти из деревни в мой дом, Ананд, – повторила Джулия. – Я знаю обычаи этих варваров. Я знаю, что в вашей стране какое-то странное деление людей. Но оставить здесь эту несчастную женщину я не могу. Посмотри на её одежду, посмотри на её ребенка – они не выживут тут. Тем более, что когда мы уйдём, в деревне будут считать, что бог, воплотившись в льва, выбрал себе жертву, которую я отняла, и гнев бога падёт на деревню. Они же тогда сами её убьют вместе с ребенком!
