Рапортовал воин, констатируя очевидное. Две ладьи, что шли несколько позади, обогнули потонувших, не намереваясь останавливаться и подбирать тонущих. Вода доносила до меня резкие, как удар палача, приказы, смысл которых размывался пространством. Но недовольный тон с нотой горячего отчаяния и желания во что бы то ни стало выиграть битву на воде, говорил о потере самообладания командующим.
Ещё один громкий приказ и в боках вражеских кораблей сверкнули зазубренные лезвия. Судна подстраивались так, чтобы нашей ладье с двух сторон вспороть бока, моментально отправляя ее на дно.
- Лучники! По моей команде поджигаем ладью!
Я занёс над головой руку, подпуская врага ближе. Оставалось надеяться только на то, что задумка сработает и газ, спрятанный на дне судна, детонирует прежде, чем оно уйдёт ко дну.
- Пли!
Огненный рой стрел взмыл в небо, обрисовывая дугу, и со свистом рухнул, накрывая собой три судна. Бутафорные воины вспыхнули огнём, подпаливая дощатое дно корабля. Пламя поползло в разные стороны, охотно перекидываясь на все, что могло его питать. Ветер, гулявший над поверхностью воды, только распалял голод первобытно ревущей стихии.
Когда ладья вспыхнула, пролив свет на палубу корабля, противник уразумел, что воюет вхолостую. Попытка остановить разогнавшиеся судна, спустив паруса и вынув вёсла, не увенчалась успехом. На полном ходу, с оглушающим треском, вражеские корабли вспороли абордажными лезвиями бока нашей ладьи, объятой огнём. Вспороли и увязли в ее древесине.
В эту секунду, по воле случае или по милости Господней, в порядке очереди сдетонировали газовые бомбы, разметая горящие, смоляные щепки палубы в стороны. Корабли противника подцепили огненную лихорадку, быстро проглотившую их до самой верхней точки мачты. Люди выпрыгивали в воду и пытались отплыть. Кому-то удавалось, а кого-то затягивало под воду, ибо днище нашей ладьи, через прорези в боках, бодро заполнялось водой, утаскивая соседние корабли на мрачное илистое дно.
Криками, треском огня, ревом взрывов и плеском воды ознаменовалась наша маленькая победа в битве. Вместе с ладьями, под толщей воды оказались погребены осадные катапульты, нёсшие серьёзную угрозу крепостным стенам.
Я проводил взглядом канувший в Лету нос последнего корабля, перевёл дыхание и ринулся к центральным воротам.
Там, соорудив стену щитов, враг уверенно преодолевал возведённые препятствия, волоча на рогатых быках мощнейшие тараны. Лучники, проредив вражеский легион насколько это было возможно, оказались бессильны перед щитами. Их все равно оказалось слишком много... Они ползли в нашу сторону чёрными, безликими фигурами, обещая похоронить нас под собой навсегда. Где-то вдалеке слабо вырисовывались очертания ещё одной катапульты, приближение которой могло стать для нас фатальным.
Земляной бастион по периметру крепости сбил спесь и напористость противника. Вал высотой и шириной в человеческий рост, создавал серьёзную проблему для перемещения тарана к нашим воротам. Взбираться на возвышение с щитом в руках неудобно, и я на миг возликовал, приказав лучникам быть наготове.
Подойдя вплотную к бастиону, враг замялся, перестраиваясь. Я всматривался в темноту до боли в глазах, пытаясь уловить логическую нить их перестроений. Какие-то приготовления, растянувшиеся на несколько минут встревоженного ожидания, завершились. Черепаха* на несколько секунд открыла верхний ряд щитов и изнутри полетели крупнокалиберные арбалетные болты.
