Три месяца без нее, из них шестьдесят дней не видел ее совсем. Держусь… дни на календаре бл*ть считаю, но держусь, потому что слово дал… Потому что больше не могу видеть презрение в ее глазах.
Бесит. Бесит то, что ничего не могу исправить. Не подпускает, не дает приблизиться, и сделать что-то для нее.
Сбежала от меня, словно от монстра. Осталась совсем одна. С воды на хлеб перебивалась, а от помощи моей шарахалась. Сколько пытался забрать ее из убогой квартирушки, а она кошкой дикой на меня. В ресторан ее притащил насильно. Ешь! А она сидит, бледная как полотно, щеки впалые, на меня смотрит и только ненависть лихорадочным блеском в глазах. Так и не съела ни крошки. Поднялась из-за стола и ушла в холодную улицу. Остановить пытался, а она ни в какую… Шел за ней, как пес бездомный до самой двери… Шел и разрывался от желания схватить и унести к себе. Насильно засунуть в тачку, никуда ведь не делась бы. Только ведь с ней так нельзя. Она ж на меня будто на палача своего смотрит… а если утащу к себе силой, что будет тогда? Возненавидит еще больше? Сломается? Подчиниться, превратившись в несчастное существо? Нет. Даже при мысли об этом хотелось сдохнуть.
Пакеты привозил с едой, выбрасывала все, один раз отправил курьером деньги. Высыпала все с балкона на асфальт.
Помню как в тот день нажрался до беспамятства. Не мог думать не о чем другом. И к ней поплелся…
А она дверь открыла, на пороге стоит… в халатике на голые плечи. Ручки тонкие такие, ключицы – косточки острые. Худенькая такая, маленькая… сколько ее? Уже и пятидесяти килограмм не будет… Глаза ее огромные голубые, волосы белокурые по плечам… Тростинка тоненькая, на чем там душа держится. И эта маленькая, исхудавшая фигурка – все, что у меня есть. Все, чем живу, и о чем могу думать. Словно весь мир сошелся на ней одной… Она дверь закрыла, но испуг и отчаяние, застывшие в несчастных глазах, я запомнил навсегда. В ту ночь я долго сидел под дверью. Понимал, что это последний раз…
– Если любишь меня, не появляйся больше моей жизни, не приходи. Забудь. Если любишь, дай мне быть счастливой…
Люблю. Как психопат люблю, до одури.
Неужели позволю ей и дальше страдать? Позволю голодать и жить в этой дыре?
У нее будет все. Все, о чем она только смеет мечтать. И если одно из ее желаний – не видеть меня, я выполню его. Я сдержу слово, хоть бы раз в жизни, я сделаю что-то правильно.
***
В подвале все гремело. Музыка, звон стекла, топот на танцполе и скрип ладоней о пилон. Людей было столько, что казалось, будто нет и сантиметра свободного пространства.
Я подошел к бару. Облокотившись о стойку, скользнул взглядом по присутствующим.
– А где Амир? – раздался за спиной голос Мирона.
Я обернулся. Мир был уже «хороший». Я не взял братьев на дело, целенаправленно выводя их из зоны риска. Хочу, чтобы каждый из них осел и перестал подставляться по глупостям. Мы наконец-то можем оставить грязную работу на других людей.
– Бро, ты чего вечно на серьезных щах? – Мир протянул мне бутылку пива.
Амир спокойно отреагировал на изменения в нашей работе, а вот Мир взбесился. Половину гостиной мне разгромил, пока не отхватил пару оплеух. Успокоился, а теперь пустился в тяжкие.
Я сделал глоток, холодная жидкость немного освежила, помогая сбросить напряжение. Сколько людей сюда нагнал Мирон? Такое чувство, будто половину города позвал. Многих гостей я видел в первые в жизни. Да и девки в основном были новенькие.
