— Ань...
— Что?
— Ей помощь нужна была.
— Помощь?! Значит, непонятная девица в красном платье важнее невесты?! Чем ты с ней занимался в туалете, позволь узнать? Помогал?! — заваливает вопросами, а на них ответа нет. Вернее, есть, но она не поймет...
Вздыхаю. Аня искренне не понимает, что в мире существуют и другие люди, кроме нее, которым может понадобиться помощь. Но все же Анна моя невеста. И я здорово учудил. Только эта мысль и заставляет сейчас находиться рядом с ней.
Поняв, что пауза затянулась, Аня надувает пухлые губы и демонстративно отворачивается к окну.
— Ты права. Не должно быть ничего важнее тебя, — встаю, и быстро сокращая расстояние между нами, подхожу сзади. Девушка напряжена. Разворачиваю ее к себе и смотрю в глаза. Глаза, которые я находил привлекательными. В них не читается обида, скорее злость за мой поступок.
— Не знаю… Искренне ли ты сожалеешь, — прикусывает губу, сканируя меня взглядом. Я и сам не знаю... Но если долго думать, то просто уйду. Но уходить нельзя. Нельзя.
— Тогда придется это продемонстрировать. — Хватаю ее за край халата и не даю опомниться. Сейчас мне нужно только одно: вернуть уверенность, что наша свадьба не стала бы ошибкой.
— Кит… Давай нежнее, — просит, постепенно меняя гнев на милость. Нежнее вряд ли. Слишком сложный был день. Слишком много вопросов...
8. Добби свободен
Эля
Рабочий день в саду проходит спокойно. Но не для меня.
Выглядываю в окно и вижу: один нервно похаживает вокруг своего «Бентли», другой, скрестив на груди руки, смотрит то на часы, то на вход. Карантин, в садик не пускают даже родителей. Присматриваюсь, и сердце замирает: первый кажется смутно знакомым. Похоже, это ему я авто поцарапала у ЗАГСа и скрылась. А второй… Несостоявшийся жених, которого я от алтаря увела, у невесты украла и сбежала… оставив у него в кармане свои трусики. Мама дорогая! Оба меня нашли…
Протираю глаза. Не сон. На улице два посетителя, которым есть что с меня спросить. А вот мне дать им нечего... С пальцем расставаться не готова, да и с другими органами тоже: платить Николаю нечем.
— Сань, а ты не интересовалась, что им нужно? — осторожно спрашиваю.
— Нет… Надо было?
— Ну, может, они ошиблись и вовсе не ко мне пришли?
— Сомневаюсь. Тот, что моложе, вашу фамилию назвал. А другой сказал привести подругу «босса». Я сначала растерялась, а потом поняла, что у нас только вы с Арсеном Михайловичем дружите.
Бледнею. Оба мужика знают обо мне личные факты. Потом бледнею еще сильнее, понимая, что про мой «особенный» статус известно даже новенькой нянечке, которая устроилась вместе со мной. И когда сплетни успевают разлететься? Похоже, завтра весь сад и округа будет обсуждать визит двух альфа-самцов к Элле Борисовне. Кто-то, конечно, приукрасит, распространяя новость о том, что в яслях появилась развратная нянька. Приглашает мужчин «на час» после шести, чтобы запереться с ними в актовом зале и кормить манной кашей.
— С чего ты взяла, что я знакома с Арсеном?
— Ну так вы с его женой подруги.
Ясно. Бесполезный разговор. В дамском коллективе про новеньких быстро узнают, а потом за спиной мусолят. Подливать масла в огонь не хочется, поэтому идти на улицу я даже не думаю. Остается два пути: первый — ночевать в садике, дожидаясь, пока мужчины отступятся. И второй, более разумный — бежать домой через запасной выход.
— Элла Борисовна…
— Сань. У тебя есть отчество? — перебиваю.
