6
Мы живем, вернее, проживаем в мире видимости: встаем после «восхода» солнца, ложимся спать после его «заката». Существенность видимости не подлежит сомнению. То, что она есть, наличествует, не требует доказательств. Что же касается сущности чего бы то ни было и того, существует ли сущность вообще, – это постоянно вызывает сомнения и споры, во всяком случае среди теоретиков, в особенности философов, одни из которых являются феноменалистами, то есть не признают никаких сущностей, а другие, напротив, эссенциалистами.
7
Философию нередко упрекают в том, что она вместо ответа на адресуемые ей вопросы отвечает вопросами, обращенными к адресату. Но следует спросить, являются ли задаваемые философией вопросы содержательными, стимулирующими познание, хорошо сформулированными вопросами? Если это так, то философия немало дает. Парадоксальные постулаты и выводы – необходимый признак философии. Философские суждения, даже если они отвергают, третируют разум, не признавая его, так сказать, юрисдикции, тем не менее выносятся на суд разума, который, конечно, независим от философии, хотя именно в ней он обретает свое самосознание.
8
Философствование есть такого рода умственная работа, в процессе которой философствующий субъект активно стремится преодолеть существующие заблуждения даже тогда, когда он, не сознавая этого, отстаивает заблуждения.
9
Рассуждая в духе Платона, можно сказать, что видимость – существующее, которое в действительности не существует. Но, возражая Платону, следует признать действительную, а не мнимую реальность мира видимости, его существенность и безусловное жизненное значение.
10
Догматическое извращение сути философии нередко выражается в том, что вопросы, которые ставятся ею, рассматриваются как нечто менее существенное, чем ответы, которые она на них дает. Между тем, постановка новых вопросов, которые еще никому не приходили в голову, несмотря на их несомненное познавательное значение, несмотря даже на то, что они являются правильно поставленной исследовательской задачей, само по себе является выдающимся актом научного познания.
11
Доказательства, по утверждению Цицерона, умаляют очевидные истины. Но очевидность и истинность отнюдь не синонимы. Разграничение этих понятий делает необходимым доказательство истинности или неистинности того, что вследствие своей очевидности не вызывает сомнений. Поэтому доказательство того, что Земля отнюдь не является плоской, а представляет собой округлое небесное тело, стало выдающимся научным открытием.
12
Осмысление существующего, познание повседневного – настоятельная необходимость не только для философов, но и для всех тех, кому вопрос о смысле их собственной жизни не кажется лишенным смысла вопросом.
13
Признание того, что существует непознаваемое (по меньшей мере, в рамках данных исторических условий) не имеет ничего общего с агностицизмом и философским скептицизмом.
14
Утопия – необходимая форма сознания, мышления, представления не только о будущем, но также о настоящем и прошлом[1]. Науки также включают в себя утопическое видение. Таково было, например, всеобщее убеждение в том, что геометрия Эвклида – единственно возможная геометрия. Классическая механика, создание которой в значительной степени является заслугой Ньютона, также истолковывалась утопически как завершенное познание механических процессов. А разве не было утопией стремление создать perpetum mobile? Утопией была и алхимия, значение которой в становлении научной химии невозможно переоценить. Без утопий не было бы научного энтузиазма, вдохновения, способности целиком отдаться научному исследованию. Правильное понимании утопии состоит также в том, чтобы постигнуть в ней и неутопическое содержание.
