«Ладно, уж, отпусти его, сынок». – Старуха не жаждала крови.
Ноги мальчишки окончательно оторвались от пола, и тело его было вынесено за порог. Там сеанс левитации закончился, и пацан с грохотом закувыркался по половицам.
Мать показала ему на помойное ведро:
«Вынеси грязь и почисти ведро соломой»…
Жизнь в истину прекрасна, а соблазнов так много!
Внутренности гастронома были пустынны и безмолвны. Всё оттёрто, отмыто, выметено. На подоконнике спал пыльный жирный кот.
На полках виднелись: газированный напиток «Буратино» с осадком, морская капуста в жестянках, такой же «Завтрак туриста», серые макароны в бакалее и другие полезные продукты. В хлебном отделе задержались две полчернушки.
Кассирша угрюмо сидела в своей загородке, положив перед собой часы. День заканчивался. Отмучались.
По грязным потрескавшимся стёклам стекал мелкий настырный дождик. Входная дверь отвратительно заскрипела и хлопнула своей гнутой железной грудью о ржавый косяк.
Вошли люди в красных повязках, стряхнули с себя остатки дождя, обшлёпали перемазанные в глине ботинки и разбрелись по всему магазину.
Уборщица кинулась к ведру и швабре. Кассирша зло посмотрела в бойницу своей стеклянной крепости. Продавцы мясного и колбасного отдела даже не подняли голов.
Две полчернушки были быстро обнаружены и дружно съедены. Кассирша демонстративно заперла кассу и ушла в подсобку – торговля окончилась.
Погревшись у чужого огня, измазав полы и обсохнув, дружинники с оттяжкой грохнули дверью и бесформенным кластером заскользили наискосок через пустырь в сторону пятиэтажки со светящейся бело-голубой панелью над дальним подъездом с надписью «Опорный пункт охраны порядка».
Лето закончилось. Стояли серые неуютные дни. По вечерам горожане быстро исчезали с улиц. Под дождём оставались уличные собаки, просыхающие пьяницы, дружинники, да редкие прохожие, тенями проскальзывающие в подъезды своих домов.
Страна ещё не знала перемен. Страна была вполне счастлива. Самая лучшая в мире страна. С самым лучшим…, с самым…, с самым…, с самым… Сомневаться в этом было не принято.
Темнота надвигалась быстрее низких синюшных облаков. Мелкий дождь сёк наискось. Глина липла к ботинкам. На помойке грызлись здоровенные псы, а прочая хвостатая мелочь залегла поодаль.
Участковый успел вернуться первым и теперь убивал время, марая лист бумаги. Все молча, расселись по казённым стульям. До конца дежурства оставался час. Приходило предвкушение свободы. Участковому тоже не сиделось, и он готов был пораньше отпустить этих мужчин и женщин, которые пришли сюда только по тому, что за дежурство давали отгул. Отгулом расплачивались за всё: за дружину, за демонстрацию, за овощную базу. Отгул был конвертируемой валютой.
И в этот решающий момент приоткрылась дверь и у порога притулилась старая-старая бабка. Участковый тоскливо посмотрел на часы. Дружинники напряглись, но виду не подали. Старая стояла, молча и неотрывно глядела на участкового.
Делать нечего – надо выяснять.
«Вы по какому поводу»? – обречённо спросил участковый.
«Помоги мне, сынок, куда мне деваться»! – тяжело, без всякой надежды выговорила старая и попыталась подойти к столу участкового.
Однако тот лихо преградил ей дорогу и поинтересовался сутью происшествия.
Ничего нового. Коммуналка и пьянство. Соседка алкоголичка – ещё крепкий дебил в юбке, полуночные собутыльники, дебоши так, что за всю ночь глаз не сомкнёшь и до туалета сходить боязно.
