«При посещении великого храма на холмах Нангасаки английский уполномоченный был принят с большим почетом со стороны почтенного патриарха северных провинций, человека восьмидесятилетнего возраста, который роскошно его угостил. При обходе дворов храма один из присутствующих английских офицеров необдуманно с удивлением воскликнул: “Иисус Христос!” Патриарх, полуповернувшись к нему, со спокойной улыбкой многозначительно поклонился и выразительно сказал: “Мы знаем вашего Иаса Христа! Но – не навязывайте нам его в наших храмах, и мы останемся друзьями”. И так, обменявшись сердечным пожатием рук, эти две противоположности расстались»[138].
Вряд ли имеется какое-либо донесение, присланное миссионерами из Индии, Тибета или Китая, в котором не было бы жалоб на дьявольское «неприличие» языческих ритуалов, на их прискорбное бесстыдство, которые все «наводят на мысль о поклонении дьяволу», как де Мюссе нам говорит. Вряд ли нас можно убедить, что нравственность язычников хоть сколько-нибудь улучшилась бы, если бы им была дана возможность свободно ознакомиться с жизнью, скажем, царя-псалмопевца, автора тех благозвучных «Псалмов», которые так восторженно повторяются христианами. Разница между Давидом, исполняющим фаллический танец перед святым ковчегом – эмблемой женского начала, – и индусским вишнуистом, носящим ту же эмблему на лбу, – говорит в пользу первого только в глазах тех, кто не изучил ни древней веры, ни своей собственной. Когда религия, которая вынудила Давида отрезать и предъявить двести крайних плотей своих врагов, прежде чем он мог стать царским зятем [«1 Самуила», XVIII, 27], принята за образец христианами, то они поступили бы разумнее, не бросая упреков в лицо язычникам, что их вера бесстыдная. Помня многозначительное изречение Иисуса, им следовало бы прежде вытащить бревно из собственного глаза, чем указывать на пылинку в чужом глазу. Сексуальный элемент настолько же заметен в христианстве, как в любой из «языческих религий». Несомненно, нигде в Ведах невозможно найти такой грубости и нескромности в выражениях, какую теперь исследователи обнаруживают по всей Моисеевой Библии.
Мало толку задерживаться на обсуждении вопросов, которые так мастерски были освещены анонимным автором, труд которого в прошлом году наэлектризовал Англию и Германию[139]; что же касается обсуждаемой нами отдельной темы, то самое лучшее будет порекомендовать прочесть ученые труды д-ра Инмана. Хотя труд этот односторонен и во многих местах несправедлив по отношению к древним языческим и еврейской религиям, факты, рассмотренные в «Языческом и христианском символизме», безупречны. Также мы не можем согласиться с некоторыми английскими критиками, которые обвиняют его в намерении уничтожить христианство. Если под христианством подразумеваются внешние формы религиозного поклонения, то он, несомненно, стремится к их разрушению, ибо в его глазах, так же как в глазах каждого истинно религиозного человека, изучавшего древние экзотерические верования и их символизм, – христианство есть чистое язычество, а католицизм с его идолопоклонством намного хуже и вреднее, чем индуизм в самом своем идолопоклонническом аспекте. Но, осуждая экзотерические формы [верований] и разоблачая символы, автор критикует вовсе не религию Христа, а искусственную систему богословия. Мы позволим ему самому проиллюстрировать позицию его собственным языком, приводя цитату из его предисловия:
