Разоблаченная Изида. Том II - страница 116

она спустилась в хаос и, пересиленная эманациями материи, потеряла направление. Все еще стремясь сотворить свой собственный материальный мир, она носилась вперед и назад по пропасти мрака и наделяла жизнью и движением инертные элементы до тех пор, пока столь безнадежно не запуталась в материи, что ее, подобно Фетахилу, представляют сидящей в грязи, неспособной самостоятельно выпутаться оттуда; до тех пор, пока посредством контакта с самой материей, она не производит на свет Творца материального мира. Он есть Демиург, называемый офитами Ильда-Баофом, и как мы сейчас покажем, родитель еврейского Бога, по мнению некоторых сект, а по мнению других – Сам «Господь Бог». Вот именно с этой точки каббалистически-гностической космогонии начинается Моисеева Библия. Не удивительно, что, приняв еврейский Ветхий Завет в качестве своего руководящего образца, христиане были вынуждены в силу своего исключительного положения, в какое они попали вследствие собственного невежества, как-то изворачиваться.

Первые группы христиан, численность которых, по данным Ренана, не превышала от семи до двенадцати человек на каждую церковь, бесспорно принадлежали к беднейшим и наиболее невежественным классам. У них не было и не могло быть каких-либо понятий о высоко философских доктринах платоников и гностиков и, очевидно, так же мало они знали о своей собственной только что созданной религии. Для них, кто, если евреи, были раздавлены под тиранической властью «закона» в том виде, как он был навязан старейшинами синагог, и, если язычники, то всегда исключались, как до нынешнего времени это происходит с низшими классами в Индии, из религиозных мистерий, – Бог евреев и «Отец», проповедуемый Иисусом, были одним и тем же. Распря, которая воцарилась в первые годы вслед за смертью Иисуса между двумя партиями – Павловой и Петровой – была прискорбна. Что один воздвигал, другой считал священным долгом разрушить. Если «Homilies» считаются апокрифическими и не могут быть полностью приняты в качестве непогрешимого мерила, которым можно измерить враждебность, бушевавшую между этими двумя апостолами, то в нашем распоряжении имеется Библия, и доказательств, доставляемых ею – множество.

Ириней кажется настолько безнадежно запутавшимся в своих бесплодных попытках описать, по меньшей мере, хотя бы с внешней стороны истинные учения многих гностических сект, о которых он трактует и преподнести их в то же самое время, как отвратительные «ереси», что, или умышленно, или по невежеству, перепутывает их до того, что мало найдется метафизиков, способных распутать их без помощи «Каббалы» и «Кодекса» в качестве истинных ключей. Так, например, он даже не может показать разницу между сетианитами и офитами, и говорит, что «Бога Всего» они называют «Hominem», ЧЕЛОВЕКОМ, а его разум – ВТОРЫМ человеком или «Сыном человеческим». То же самое делает Теодорет, который жил более чем за два столетия спустя после Иринея и создал невыразимую путаницу в хронологическом порядке, в котором различные секты сменяли одна другую.[171] Ни сетианиты (ответвление еврейских назареев), ни офиты, чисто греческая секта, никогда ни во что подобное не веровали. Ириней противоречит своим собственным словам, описывая в другом месте доктрины Керинта, непосредственного ученика Симона Волхва. Он говорит, что Керинт учил, что мир не был создан ПЕРВЫМ БОГОМ, но некоей властью