Утром к нему постучали. Дронго поморщился. Он повесил табличку, чтобы его не беспокоили. Хотя иногда подобные таблички не очень помогали. Обычные уловки всех горничных во всех отелях мира, которые хотят пораньше закончить уборку всех номеров и не ждать до полудня, пока гость проснется. Если нет таблички, то они нарочно гремят ключами, тарелками, тележками, чтобы разбудить гостя. Кричат, громко разговаривают, смеются. А может, не только поэтому, но и из-за явного недостатка общей культуры. В конце концов, кого нанимают горничными? Совсем не обязательно, чтобы у них было оксфордское образование или хорошее воспитание. В некоторых отелях уже перешли от горничных-женщин к уборщикам-мужчинам, которые заправляют постели, выносят мусор, убирают комнаты. Они обходятся даже дешевле обычных сотрудниц, эти готовые на все пакистанцы, индусы, африканцы, азиаты, латиноамериканцы.
Но когда висит табличка, все стараются соблюдать некое подобие тишины. И тем более никто не посмеет постучать в дверь. Но в дверь стучали и звонили. Все настойчивее и громче. Дронго поднялся, чертыхнулся, набросил банный халат и подошел к двери, открыл ее. На пороге стояло несколько мужчин вместе со вчерашним портье. Увидев Дронго, он утвердительно кивнул головой, показывая на него стоявшему рядом мужчине. Тому было лет пятьдесят. Располневший широкоплечий мужчина с грубыми чертами лица, мясистыми щеками и узкими, словно пулеметные гнезда, щелочками глаз. На голове у него была большая широкополая шляпа, на нем был серый мешковатый костюм. Он недовольно смотрел на Дронго.
– Доброе утро, сеньоры, – мрачно поздоровался Дронго, – что случилось? Почему вы решили меня разбудить?
– Простите, сеньор, – ответил ему на английском портье Эрнандес, – вы говорите по-испански?
– Нет. Но многое понимаю. Я знаю итальянский, и мне несложно понимать ваш язык, когда вы говорите медленно и четко.
– Это комиссар Мануэль Морено. Он из уголовной полиции. Хочет с вами побеседовать.
– Очень приятно, сеньор комиссар, – кивнул ему Дронго. – Но почему так рано? Сейчас только половина десятого. Может, мы поговорим после завтрака?
– Давайте поговорим на итальянском, – предложил комиссар. – Спускайтесь вниз в комнату администрации. С левой стороны от кабины лифтов. В глубине холла. Я вас буду там ждать.
– Конечно, спущусь. Вы можете объяснить, что произошло?
– Когда спуститесь, тогда и узнаете, – недовольно проворчал комиссар, – мой сотрудник будет ждать вас в коридоре.
Он повернулся и ушел. Портье поспешил за ним. Офицер полиции остался стоять в коридоре, выразительно глядя на Дронго, словно подозревая, что тот сейчас откроет окно и сбежит. Дронго громко чертыхнулся и закрыл дверь, отправился в ванную комнату, чтобы побриться и принять душ. Через пятнадцать минут он был уже готов и, выйдя из номера, обнаружил стоявшего за дверью полицейского.
«Это уже серьезно», – подумал Дронго, спускаясь со своим провожатым на первый этаж.
Они прошли в комнату генерального менеджера. В приемной толпилось несколько человек, среди которых выделялся молодой мужчина лет тридцати. У него была запоминающаяся яркая внешность. Крупные черты лица, большие черные глаза, волнистые волосы. Он мрачно посмотрел на Дронго и отвернулся. Дронго вошел в кабинет, где находился комиссар и еще двое людей в штатском.
