– Ужас, – недоверчиво выдохнула Рашель, что заставило меня оглянуться на нее. – Это ты ли вообще? Меня всего-то пару недель не было. Ты же никогда не была отчаянной или скандалисткой, и тем более я еще не видела на твоем лице такого злобного, решительного выражения.
– Мое зеркало видит это выражение даже не первый раз за этот день. Поверь, это самый несносный человек, какого я видела в своей жизни. Заносчивый козел!
– Вот это да! Просто никогда не думала, что в тебе запрограммирована ненависть, – сухо отозвалась она с кровати, наблюдая за тем, как я ищу свою вторую босоножку.
– То есть, запрограммирована? – хрипя от натуги, переспросила я. Наконец подошва поддалась, и, оторвав ее от пола, я поняла, что она была приклеена. – Вот урод!
Рашель начала что-то говорить, но, увидев, как я застыла над босоножкой, замолчала. Я же продолжала смотреть в подошву, словно там было написано, когда он это успел сделать и вообще зачем.
– Урод! – Босоножка полетела в дверь. Она не была испорчена, и все же то, что он был в моей комнате, меня ужасно разозлило. Подумав минуту-другую, я встала и спокойно надела выкинутую обувь. Нельзя, чтобы он понимал, как достал меня. Хотя, наверное, он уже слышал крик.
– Ну, вот видишь, ты – точно робот! – всплеснула руками Рашель. – Он приклеил босоножку, а твоей злости хватило на минуту. Я вообще удивлена, что удостоилась чести видеть ее. Не думала, что такое бывает в этой вселенной.
Я думала о своем и так толком и не поняла, что она сказала. Мои щеки горели гневным румянцем, когда мы выходили из комнаты, а глаза должны были сверкать жаждой кровопролития. На один миг мне показалось, что-то промелькнуло на его лице, но я приняла это за триумф, а потом лицо снова ожесточилось.
– Не прошло и года, а ты наконец собралась, – изрек он, подмигивая Рашель. Ну, я и не сомневалась, что она примет его веселость за чистую монету, хотя это не похоже на Рашель, она всегда была очень прозорливой. В любом случае я за ее сердце не переживала – оно давно принадлежало кое-кому другому.
– Честное слово, даже если бы хотела, не смогла бы раньше – босоножка куда-то запропастилась. – Я елейно улыбнулась ему, уже обдумывая схему, по которой буду мстить.
– Ну, тогда не будем разводить базар, пойдем гулять, – радостно потер руки Ирвинг и, пропустив нас, пошел следом, как истинный джентльмен. Рашель это понравилось, я же уже привыкла к его манерам – он вел себя довольно вежливо и следовал этикету, даже когда мы ругались. И все же, кое-что меня встревожило. Раньше я не переживала, как выгляжу возле Рашель, а теперь начала. Да не все ли равно, что обо мне подумает этот идиот?! Я и так знала, что фигура у Рашель более соблазнительная, особенно, если учесть ее грудь: на фоне ее груди терялась любая, не то что моя. Только почему меня вдруг это начало волновать? Такое меня должно тревожить в данный момент меньше всего. Ну, ничего, жди теперь мести – и за босоножки, и за этот вечер, Ирвинг! За мной, как говорится, не заржавеет.
Стоило нам выйти на улицу – и я специально пошла на расстоянии шага от них, чтобы не было видно, что я с ними, хотя это и так было ясно. Рашель все расспрашивала Ирвинга об Австралии, искусно обходя тему его родителей, как я и просила. И, как ни странно, я прислушивалась к их разговору, хотя делала вид, что мне неинтересно. За ту неделю, что Ирвинг с сестрой жил у нас, я намного больше узнала о Майе, а о нем – почти ничего, и даже то, что узнала, стало известно из рассказов его сестры.
