– А что с Майей? – тихо спросила я, чувствуя враждебную атмосферу. Мне бы очень хотелось пойти сполоснуться и помазать талию тем кремом, что дал врач, с обезболивающим эффектом, но я должна была пережить эту сцену.
– А как ты думаешь? – грубо отозвался Ирвинг, отрывая руку от глаз, и, сфокусировав их на мне, продолжил своим холодным, обвиняющим тоном. – У нее на глазах погибли родители. И ты сегодня могла умереть или разбиться, конечно же, ей нелегко теперь на тебя смотреть. Она уже просто боится к кому-то привязываться – а вдруг с теми, кого она любит, что-то случится.
Волна тошноты накатила на меня, когда я поняла, что бедный ребенок должен был почувствовать, и впервые за сегодняшний день я пожалела о своем поступке. Вполне возможно, что Лендон бы хорошенько побился, но если бы мы упали оба, сила удара возросла бы из-за тяжести наших тел. Или кто-то из нас мог свалиться на другого. Мама лишь посмотрела на меня измученными глазами, и я тут же села возле нее.
– Ну, прости меня… я сглупила… я не хотела тебя пугать.
– Не думай, что я не горжусь тобой. Но не смей… – Ее голос сорвался, она постаралась взять себя в руки, хотя я представляла, сколько раз уже сегодня это происходило. – Больше никогда не смей ничего подобного выкидывать. Если с тобой что-то случится…
Не стоило продолжать, я и так ее понимала. Припав к маме, я постаралась сдержать слезы. Моргнув несколько раз, я поняла, что смотрю на Ирвинга. Его глаза не были, как раньше, злы, он просто смотрел на меня, и я не могла понять, что означает этот взгляд. Это было похоже на то, что произошло на скале. Только там наши лица были намного ближе. Мы смотрели друг на друга, и вряд ли кто-то в комнате заметил наши взгляды.
Неловко отрываясь от мамы, я поднялась с дивана, чувствуя, как против этого протестуют руки, ноги, а особенно – спина. Шея постепенно начинала глухо болеть. Позвоночник ломило. Мне срочно нужно было принять горячую ванну с солью и намазаться тем кремом от пальцев на ногах до кончика носа, потому что уже не было такого мускула в моем теле, который бы не болел. Я была готова даже зубы тем кремом почистить, лишь бы он помог. Забрав свое снаряжение, чтобы мама в порыве злости его не выкинула, я пошла прочь. Отец мне ободряюще кивнул, и, как я и ожидала, следом за мной раздались шаги кого-то более легкого, чем отец.
– Чего тебе еще надо? Не видишь, мне сегодня не до тебя и твоих ссор.
– Они такие же мои, как и твои, – огрызнулся Ирвинг. Как я поняла, площадка наверху лестницы стала для нас чем-то вроде места для баталий. Здесь редко с кем-то можно было столкнуться, потому, наверное, Ирвинг всегда выбирал это место, чтобы сказать мне что-то очень обидное.
Я уже просто не выдерживала напряжения, и мне очень хотелось в ванную, но раздражающее упорство Ирвинга заставляло меня все еще держаться на ногах. Я ткнула пальцем ему в живот, отчего он поморщился.
– А теперь послушай меня, ты, надутый индюк, если ты думаешь, что я начну тебя благодарить, так даже не надейся. Тебя никто не просил лезть за мной и тем более – помогать.
Эти неожиданные слова, которые я даже не думала произносить, поразили даже меня, но, скорее всего, были продиктованы его напором. Он словно загонял меня в ловушку, из которой я все время пыталась выбраться. Мне почти тут же стало жаль, что я вообще открыла рот. Меня всегда учили быть благодарной за добро, но я была сегодня слишком измотана, чтобы вспомнить это, когда говорила.
