Белый халат полностью лишает врачей гендерных различий. Ещё сам Роговский говорил: «Женщина врачом быть не может, потому что врач половых признаков не имеет». Тоня, да и остальные девочки, будучи интернами у именитого доктора, часто обижались. Только спустя несколько лет все поняли, что имел в виду Эдуард Силенович. Он говорил о том, что не нужно делить обязанности на мужские и женские, потому что врачу по силам всё, даже вернуть пациента с того света. Те, кто делит себя на женщин и мужчин – не врачи, а бездари.
Антонина всецело отдавалась работе. Она всего лишь терапевт, а не хирург или онколог. Но она и этим гордилась, потому что от её профессионализма очень часто зависит жизнь больного. Консилиум – часть работы, которую Тоня любила. Если у неё есть малый шанс помочь больному, она прибудет хоть ночью. Сбор неофициальный, что означало реальное беспокойство врачей о пациенте.
Достав первое, что попалось под руку – легинсы и длинный приталенный джемпер – Антонина оделась, покидала всё необходимое в сумку и побежала в коридор. Там обулась и, выйдя на площадку, застегнула куртку и повязала шарф.
Поздоровавшись с ворчливой соседкой, которая проводила её недобрым взглядом, врач влетела стрелой в лифт и нетерпеливо нажала на кнопку с номером один. Створки неторопливо сошлись и ставшее привычным тихое жужжание заполнило прежде бесшумную кабину.
Ноябрьские ветра несли с собой холод и мороз, несмотря на то, что зима по календарю должна наступить только через две недели. Но земля уже приняла на себя несколько сантиметров рыхлого пушистого снега, который спрятал жухлую листву и прочий мусор, который не успели смести.
Терапевт пронеслась до метро шустрой ланью, периодически поскальзываясь на заледенелых участках тротуара, которые дети опрометчиво раскатали в порыве радости от наступившей зимы. Спустилась по ступеням и впорхнула в вагон, двери которого тут же за ней съехались.
В метро час пик. Блондинка терпела пассажиров, которые толкались и жались друг к другу. Дважды поток спешащих едва не вытолкал Тоню на платформу.
Тоня наконец-то добралась до больницы. Пройдя через стоянку машин скорой помощи, она вытащила из сумки бэйджик с именем и прицепила на груди. Ворвалась в ординаторскую. Едва успела снять куртку и повесить на стойку.
***
Многочасовой консилиум, на котором обсуждался диагноз пациента со сложным заболеванием, закончился. Антонина, измотанная прежде всего морально, вышла из ординаторской и села на стул рядом со входом. Она тяжело выдохнула и обхватила голову руками, закрыв глаза. Всегда сложно работать в таком ключе: ещё не придя в себя после суточного дежурства, возвращаться в больницу – это ослабляет организм ещё сильнее.
– Нам надо поговорить, – голос Ольги прозвучал очень громко и неприятно. Но какой бы тон рыжая бестия ни задала своему голосу, он для Антонины останется мерзким и противным.
– Если ты опять задумала включить ту же пластинку, то лучше помолчи, – выдохнула устало Тоня, не поднимая взгляда на собеседницу.
– Ты развелась с ним. Сама его бросила, а теперь снова в кровать лезешь? – язвительно спросила Оля, толкнув в плечо блондинку. – Зачем он тебе нужен?
– Ты в своём уме? – подняв голову, устало прокомментировала Тоня. – Сходи к Гале, она тебе выпишет пару лекарств, чтобы избавиться от психоза. Видимо, нервы сдали.
– Он был у тебя, сам мне сказал! – всплеснула руками рыженькая, зло процедив. – Тебе что, неймётся? Всё спешишь обратно его заграбастать? Не получится. Он мой! – указав на себя пальцем, заявила она.
