Разрозненные страницы - страница 26

Как-то поздно ночью, когда я уже вернулась к себе в номер в «Англетере», умылась и легла спать, раздался стук в дверь. Пришел А.Н. Тихонов и сказал:

– Риночка, я вас ждал. Я вам принес, читайте поскорее, – дал мне рукопись и прибавил: – До утра.

Ушел, а я читала и не спала до утра. Это были еще не напечатанные нигде страницы И. Бабеля. Как было невыносимо тяжело читать это одной и ждать утра и лишь потом говорить с друзьями, с теми, кто уже прочел это до меня.

А.Н. Тихонов – друг Алексея Максимовича Горького, издатель «Всемирной литературы», позднее «Круга» и «Академии» (инженер-горняк по профессии). Он дружил с Горьким долгие годы. С его приемным сыном Зиновием исходил пешком всю Италию.

Тихонов и мой добрый друг, друг всей моей жизни. Он оставил замечательно написанную книгу своих воспоминаний. Внешне он был похож на Замятина – писателя, в те годы сразу завоевавшего известность и любовь читателей. Оба одеты с элегантной простотой, не с иголочки, примерно одного роста, с одинаковой манерой негромко говорить и спокойно держаться. Стоя рядом, они совсем не были похожи, но их путали всегда и все. Нередко к Тихонову подходили и продолжали разговор с того места, где кончили с Замятиным. А от Замятина требовали издательского мнения или решения, как от Тихонова. (Замятин потом уехал навсегда.)

Я рассказываю об этом потому, что вспомнила: позднее меня точно так же путали с Ольгой Пыжовой, хотя мы тоже были совсем непохожими. И когда чужой, незнакомый человек подходил ко мне и спрашивал меня о чем-то мне неизвестном очень строго, я сразу ему говорила:

– Имейте в виду, я не Пыжова.

Когда она уехала с Художественным театром на гастроли за границу, мне достался целый ряд ее поклонников. С ней же я познакомилась позднее, когда она вернулась, и полюбила ее навсегда. Ум, талант, юмор – свой, особенный, неповторимый – привлекали к ней. Какая прелестная актриса и как мало ее снимали («Закройщик из Торжка», «Бесприданница» – что еще?). К.С. Станиславский высоко ее ценил. Потом, работая много лет преподавателем, профессором ГИТИСа, она столько ума и сердца отдала студентам, будущим первым актерам национальных республик. Я люблю ее помнить, перебирать ее слова, острые, насмешливые мысли, всегда восхищаться ее мужеством (как она боролась со своими болезнями!), ее верой в театр, в искусство.

В «Балаганчике» все бывало смешно. Даже объявление-афиша о встрече Нового года: «Встреча Нового года 31-го декабря на углу 3-го июля и 25-го октября» (Садовая и Невский были тогда переименованы).

Во время одного из концертов в Свободном театре я пела песенку с Л. Утесовым. Шел какой-то смешанный концерт, народу было страшно много, но сидели зрители только в передней половине зала, а дальше стояли и даже ходили. Сзади шумели, зрители оборачивались, шикали. Потом до нас донеслись какие-то громкие голоса.

В антракте мы узнали, что произошла целая история. Какие-то кретины из числа присутствующих начали задевать дурацкими, оскорбительными репликами Сергея Есенина. Он легко поддавался на такие провокации – начал ругаться. Одни его останавливали, стыдили, другие, наоборот, подзуживали. Короче, началась драка. Это была нэпмановская молодежь. Так они развлекались. На другой день одни могли рассказывать, что заступались за Есенина, другие – что хотели проучить его. Участие в таком скандале – уже реклама для них: глядишь, и их ничтожные имена упомянут в хронике рядом с Есениным.