– Мне перебросить нас обоих через перила? – свистящим шепотом спрашиваю я Дравика. – Прямо сейчас устроим финал, который наверняка ждет нас позднее? Так все закончится гораздо быстрее, чем фарс, в который вы меня втянули.
Что-то острое впивается через ботинок мне в ногу повыше пятки, но я не разжимаю рук и не свожу глаз с благородного, которому позволила одурачить себя. Робопес пытается порвать мне сухожилие, прокусив кожаные ботинки, и Дравик отчетливо произносит единственное слово:
– Астрикс.
Клыки, вонзившиеся мне в ногу, моментально разжимаются, я слышу знакомый звук отключения солнечной батареи. Зачем ему понадобилось выключать робопса? Я же собираюсь сбросить нас с Дравиком вниз. Он должен отбиваться. Тело под его вышитым жилетом должно дрожать, напрягаться, силиться вырваться, но он даже не пытается пошевелиться. Он невозмутим, как тростник в бурю. Вежливая улыбка у него на лице словно затягивает меня глубже.
– Похоже, насилие для тебя – дело привычное, – замечает он.
– А чего еще вы ждали, забрав с улицы никчемную девчонку из Нижнего района?
Его голос обретает твердость.
– Никчемная – это не про тебя.
– Прошу вас! – умоляюще взывает Киллиам от пульта управления на другом конце мостика. – Пожалуйста, барышня, давайте не будем ссориться…
– Тихо! – огрызаюсь я через плечо. – Вы что, не понимаете? – обращаюсь я к Дравику. – Боевые жеребцы благородных намного лучше этого, я глазом моргнуть не успею, как они разорвут меня в клочья. И все окажется напрасным!
Дравик негромко смеется:
– Похоже, ты быстро поддаешься отчаянию.
Я стискиваю зубы. Что знает его раззолоченная задница об отчаянии? Не успев подарить мне надежду, он безжалостно отнял ее, показав это барахло вместо боевого жеребца. Киллиам бормочет что-то неразборчивое себе под нос.
– А ведь он прав, – признает Дравик.
– В чем же это, интересно? – Мы так сильно навалились на перила, перегнувшись через них, что они поскрипывают. Но ни капли испарины не блестит у него на лбу, взгляд не мечется по сторонам. Он непроницаем, и за это я его ненавижу. Теперь, находясь так близко от него, я впервые вижу в его серых глазах еле заметные крапинки, похожие на пиксели, когда он переводит взгляд на боевого жеребца. Следы от операции на радужке. Дорогостоящей. Болезненной. Верноподданная знать делает такую, чтобы в большей мере соответствовать своему Дому и цветам его эмблемы. Он изменил цвет глаз – со своего естественного на серый.
– Но ведь с ними мы выиграли Войну, верно?
Я замираю, потом обвожу боевого жеребца медленным взглядом.
Так об этом говорят священники: сатана послал врага, чтобы уничтожить нас.
История повествует, что нам неизвестны причины нападения врага, мы знаем только, что он на нас напал. Передвигаясь в океанах, в среде, наиболее близкой к привычной ему космической невесомости, он всего за два десятилетия уничтожил три четверти населения планеты. Но затем мы построили семь Станций – гигантских металлических ковчегов, прикрытых твердосветными ячеистыми экранами, и они зависли высоко над разоренной Землей. А потом мы создали человекоподобных боевых жеребцов. Станции спасли и сохранили нас, а боевые жеребцы переломили в нашу пользу ход Войны, которая грозила нам полным уничтожением, и принесли нам победу. Врага сокрушили тысячи боевых жеребцов, как этот, и их доблестные наездники, которые убивали и погибали сами, – рыцари Войны.
