Разряд!.. Ещё разряд! - страница 6

Так что хотя мелкий осенний дождик и навевал, как ему и положено, тоску, цель будущего эскулапа, то есть меня, была ясна и определённа: чтобы вырваться из этого скучного городишки, на следующий год надо обязательно поступить! Иными словами: «Товарищи учёные! Вольт – Ампер – Ом! Паскаль, Ньютон с биномами… Главный академик Иоффе! Я не пью коньяк и даже кофе. Ну, помогите же стать студентом меда!».

В это время врач-терапевт нашей смены Майя Ивановна, коротая время дежурства в горизонтальном положении на кушетке, во сне, наверное, услышала мою мольбу и проснулась одновременно с телефонным звонком.

– Константин Юрович! Вызов в госпиталь! Ножевое!

Поясню молодым коллегам, что в 1990-е годы в медицине происходило то же, что и в стране под названием СССР в эпоху её распада. То есть для того чтобы прооперировать проникающее ножевое ранение брюшной полости с пересечением ворот печени, сопровождающееся острым массивным кровотечением, пострадавшего надо было из военного госпиталя Славяногорска отправлять на операцию в Славянскую горбольницу, потому что военврачи по ночам не дежурили, а вместо этого подрабатывали в том же Славянске.

Итак, ногу в стремя, Май Ванну – в дальний угол салона, и вот уже наш уазик через КПП въезжает на территорию воинской части и по кровавым следам с сумкой «неотложки» в руках я врываюсь в нестерильную операционную.

На полу на носилках лежит в луже крови мужичонка: бледный, что больничная простыня, со слабым пульсом на сонной артерии и почти уже не дышащий. Рядом с пострадавшим вижу незнакомого доктора, который особо не суетится «под клиентом», но толково руководит всем процессом, – похоже, это анестезиолог. И очень хорошо, что я уже не один, и терапевт Май Ванна здесь совсем не нужна – ехала бы домой к внукам…

Открываю сумку «неотложки».

– Обезболивать будем? У меня есть промедол!

– Давайте, коллега, пока ещё не поздно! Скажите, пожалуйста, в скорой есть инфузионные растворы и вазопрессоры[12]?

– Да, конечно!

– Очень хорошо! Вену поставили? Пульс на сонной есть? АД не определяется? Так его и нет… Девочки, всем спасибо! Поехали, коллега! Я подышу… (ручным мехом Николая Ивановича Пирогова – ИВЛ времён Крымской войны).

И так всю дорогу этот высокий и худой как жердь неопределённого возраста чел в колпачке имел вид спокойный и невозмутимый. Правой рукой методично дышал, пальцами левой контролировал пульс на сонной артерии, а в процессе ресусцитации[13] поинтересовался:

– Какая клиника сегодня принимает ножевую травму?

«Склифософского или Джанелидзе? Ты чё, в Питере, дядя?!..»

Я вошёл в раж и, измазавшись в крови, с помощью салфеток и бинтов зажимал раненому фонтанирующую кровью пробоину в области правого подреберья, переставлял капельницы (вернее – струйницы) с физраствором и полиглюкином[14] (не взыщите: 90-е!), после одобрения: «Да, коллега, вводите!» – через венозный катетер вводил что-то ещё и ёще, но больному, как тому лосю, было всё х***вей и х***вей…

Май Ванна, сжавшись в углу, тоже участвовала в процессе:

– Дывысь, шоб чемодан не впав! (Смотри, чтобы не опрокинулся чемодан и не разбились ампулы! Как потом списывать будем?)

Вспомнив бабушку Майю Ивановну, которой впору было бы внукам сказки на ночь рассказывать, а не рассекать с командой ночного дозора по донецкой степи, хочу поблагодарить своих коллег, которые в процессе реанимации садятся за компьютер описывать тяжесть состояния больного, фиксируют на диктофон мат-перемат Леушина со товарищи, по минутам списывают наркотики и псхихотропы и впоследствии не имеют вопросов со стороны администрации лечебного учреждения. Наверное, доживи Майя Ивановна до сегодняшних дней, она вполне комфортно чувствовала бы себя в нашей оптимизированной медицине.