– Я только молча, папочка.
– А ты знаешь, кто это?
– Это мой друг, я его часто вижу во сне, он ко мне приходит.
Анастас догадывался, что эти явления как-то связаны с его прошлыми контактами с генианцами. Но, причём тут его малолетняя дочка? «Если генианцы тут, на Земле, то они могли бы связаться со мной, а не с этой крохатулькой. Что они задумали, и как теперь мне с ними связаться»?
Анастас понимал, что находясь в непосредственной близости, почти в одной точке, с дочерью, он уловил слабую мыслительную энергию кого-то из генианцев.
– Папа, давай ещё покатаемся, – попросила дочка, уже совершенно забывшая о только что происшедшем разговоре с невидимым собеседником. Ей легче, чем отцу: у неё мозг быстро перестраивается, он ничем ещё не загружен, да, и само воздействие чужого энергетического поля, проявляющееся в её жизни с первых часов её существования на этой Земле, совсем по-другому воспринимается и кажется вполне естественным и понятным.
– А головка у тебя не болит? – спросил Анастас.
– Нет, папуля, мне очень хорошо. Поехали, – ответила девочка, уже усевшаяся на санки.
– Ну, хорошо, сейчас мы поедем домой.
– Только давай быстро-быстро.
Придя домой, Анастас не стал рассказывать жене о контакте дочки с неведомым партнёром. Он должен сначала переварить это в голове и, сделав некоторые выводы а, может быть, получив ещё какие-нибудь доказательства, потом сообщить Светлане потрясающую новость относительно тайной «жизни» их любимой крошечки-дочки.
Анютка, как всегда, приходя с прогулки, домой, была весела и говорлива. Она щебетала с матерью, а та, слушая её, улыбалась и радовалась здоровью и весёлому нраву дочурки.
– Хорошо погуляла, Анюточка? – спросила она, как только дочь освободилась от верхней одежды.
– Да, мамуля, мы с папой катались на санках.
– Кто-то катался, а кто-то бегал с санками, – уточнил отец. Он говорил, но в голове, при этом, билась одна мысль:
«Как же это получилось? Генианцы вышли на контакт с дочерью, а мне даже не известно об их прибытии на Землю. Значит, я им уже не нужен, у них свои планы, свои цели».
Не имел Одинцов права обижаться на генианцев: они ему ничего не обещали и не назначали встреч. Но, подслушанный разговор генианца с Анюткой – он уже признал, что это был генианец – всё-таки вызвал некоторую обиду и растерянность.
«Почему девочка? Совсем маленькая? Отчего не я? Я их чем-то не устраиваю. Может быть, они, ожидая от меня, как было с ними договорено, эффективно работающий мыслетрон, и, не получив его за эти годы, разочаровались во мне и решили, что я не тот человек, с кем можно иметь дело? Да, надо форсировать эти работы, ведь, осталось не так много переделок. Тогда можно ожидать встречных действий со стороны Иллиания или Иллианы. А может быть, с Анютой общался совсем не генианец, а кто-то другой? Представитель иной планеты?»
Не найдя другого, более понятного объяснения происшествию во дворе на прогулке с Анютой, Анастас пришёл к одному выводу: надо закончить доработку мыслетрона, получившего повреждения в руках бандитов, и ожидать контакта с генианцами. Одновременно, можно будет начать опыты с людьми, сначала – с друзьями на работе, потом…, пока неизвестно, что будет потом.
С этого момента Анастас стал чаще бывать с дочерью дома и на улице. Он старался быть поближе к ней, чтобы снова уловить речь или сигналы, которые будут подаваться дочери.
