Федор Николаевич нехотя разлепил веки, и волна жуткой боли накрыла его всего – с головой и с потрохами.
Он застонал, с неимоверным усилием приподнялся на локтях и прохрипел:
– Оля…. О-о-о-о-ленька…
Из глубины необъятной квартиры послышались торопливые шажочки, скрипнула дверь, и в спальню впорхнула встревоженная Ольга.
– Ты звал меня, милый?
– Да, – выдохнул Федор Николаевич и рухнул на подушки. – Давно вернулась?
– Примерно час назад. Но ты так крепко спал, что я не стала тебя беспокоить.
– Подай мне таблетки. Да не эти! – застонал Федор Николаевич, зафиксировав движение в направлении прикроватной тумбочки. – Ты же знаешь, что ЭТИ мне уже не помогают. Дай мне ТУ, красную!
– Но, малыш! Твой Лощилин не рекомендовал принимать их чаще одного раза в день, – опасливо напомнила Ольга. – Да и Серафим настоятельно предупреждал, что лекарственные препараты в твоем случае следует принимать крайне осторожно.
– Я сто раз просил тебя не называть меня «малыш»!
В голосе Федора Николаевича прорезались нотки раздражения.
В этот момент он был противен сам себе, но ничего поделать с собой не мог – это Боль говорила за него, диктуя Свои правила и озвучивая Свои желания.
– Всё-всё, успокойся. Извини. Больше не буду.
– А твой Серафим – шарлатан и прохвост. Ноги чтоб его в нашем доме больше не было!
– Ну, знаешь! – обиженно вскинулась Ольга. – Я целыми днями мотаюсь по городу, пытаюсь любыми, пускай самыми фантастическими, способами, но – помочь. А он… он… вместо благодарности…
В уголках ее глаз непроизвольно выступили слезинки.
– Ну, извини-извини, – смущенно зашептал Федор Николаевич. – Слышишь, Оленька? Ну, прости ты больного старика.
– Больного – да. Но! Не старика!
– Принеси, пожалуйста, больному его таблетки, – вымученно улыбнулся «не-старик», и Ольга, вздохнув, покорно направилась на кухню.
– И верни мне телефон! Я жду очень важного звонка из банка, – полетело ей вдогонку.
– А заниматься служебными вопросами тот же Лощилин тебе строго-настрого запретил.
– Но ведь ты ему не скажешь, правда?
Молодая красивая женщина качнула огромными ресницами и грустно констатировала:
– Согласна. Ты – не малыш. Ты – трудоголик и чудовище.
На душе у Федора Николаевича потеплело.
Потому что распахнутые навстречу тебе ТАКИЕ глаза – единственно они и стоят того, чтобы продолжать жить.
Жить, наслаждаясь их созерцанием. Фиксируя и запоминая. Чтобы там, на Небе, было о чем вспоминать и чем гордиться.
«Гордиться», ибо мало кто на этой Земле может похвастаться тем, что его любят ТАКИЕ глаза…
Санкт-Петербург, 21 октября, пт.
Дабы не отпугивать потенциальных клиентов официальным названием «Городская психиатрическая больница № 7 имени академика И. П. Павлова», с некоторых пор данное медицинское учреждение шифровалось под более лаконичной и умиротворяющей вывеской «Клиника неврозов».
Земля, на которой стояло старинное здание больнички, по нынешним питерским меркам считалась одной из самых дорогих и «козырных». Судите сами: Васильевский остров, совсем рядом с церковью Успенского подворья монастыря Оптиной пустыни. А значит – всего в нескольких минутах ходьбы от потрясающе красивого вида на Неву с набережной лейтенанта Шмидта. Даже странно, что подобное учреждение до сих пор продолжало пребывать в своих исторических стенах. А не оказалось выдавлено куда-нибудь в спальные районы, а то и вовсе – в область. А что? Там и воздух чище, и шума меньше, что для «нервенных» болезней всяко пользительней. А здесь, на освободившейся территории, вполне можно было забабахать очередную «стекляху» бизнес-центра или, на худой конец, отельчик. Этажей, эдак, в семь – девять, больше оно ведь и не нужно, правда?..
