И вьется дымкою над нами
Одесский вечер голубой.
Огнями залита Пересыпь,
Шумит бульвар, поет Одесса.
Мне в этот тихий летний вечер
Так хорошо вдвоем с тобой…
Будь благословен всегда этот город у самого красивого в мире, родного Черного моря!..
* * *
…Она появилась неожиданно, из ниоткуда…
Словно Афродита выросла из морской пены…
– Здравствуй, Сережа… Вот и я…
Он дернулся так, словно ему прямо к заднице подвели электрический кабель с напряжением вольт в 380, никак не меньше…
– Танюшка… – прошептал он растерянно. – Танечка моя… Как же я тебя прозевал-то?! Я же смотрел по сторонам во все глаза! Я уже, если честно, думал, что ты и не придешь… Ты говорила полчаса, а на самом деле прошло уже два… Я все глаза проглядел, Танюш! Что ж ты так долго-то?.. Ведь время-то у нас на вес золота… Когда еще увидимся в следующий раз?
Он взглянул поверх плеча Пушкина, что стоит на пьедестале в самом начале бульвара, на «Одесские куранты», над колоннадой здания горсовета – часы показывали 15.30…
– Может, плохо смотрел? – улыбнулась девушка. – Я за тобой уже минут сорок наблюдаю…
– Не может быть!
– Эх ты, вояка… Очень даже может быть, Сережа! Женщина, если захочет, еще и не на такое способна…
Вот тут-то Сергея и «прорвало»…
Он бросился к ней и, сграбастав в свои объятия совершенно по-медвежьи, прижал к груди:
– Я так за тобой скучал, солнышко мое! Одуванчик ты мой родной!
– И я скучала, Сережа… – шептала она в ответ. – Я же уже настроилась, что тебя три года ждать придется, а ты вот объявился… И что мне теперь с тобой делать, Сереженька?..
Он оторвал наконец свое лицо от ее душистых волос и посмотрел прямо девушке в глаза:
– Тань… У меня увольнительная на двое суток… Что-нибудь придумаем?.. – Он поцеловал ее во вздернутый носик. – А ты совсем другая стала…
– Какая это? – Девушка вопросительно подняла брови.
– Не знаю… Весной была еще совсем девчонка-десятиклассница, а теперь…
– Что? Постарела?!!
– Да нет же, глупенькая!.. Повзрослела, что ли… Не знаю! Самостоятельная какая-то стала… До тебя не то что дотронуться, а даже приблизиться к тебе страшно… Как королева!.. Величественная и неприступная…
– Дурак! – Она надула губки. – Как был дурак, так и остался!..
Она прильнула к Сергею всем телом и прошептала на ухо:
– Просто я молодая женщина… Которая ждет своего мужа из длительной командировки… Ты же моряк? Вот я и жду своего моряка, как в этом городе половина женщин ждет… А неприступность моя не для тебя, Сережа… Она для тех придурков, что думают по-легкому молоденькую девчонку закадрить…
Сергей в одну секунду стал суровее сфинкса:
– И шо? Есть такие?!
– Есть, конечно… Это же студенческая общага… Бывает, прям внаглую «на провести ночь» набиваются… Одни кобели кругом…
– Так пойдем! Я наведу порядок маленько!.. – Сергей уже был готов сразиться с целым войском Казанов.
– Уймись, Отелло! – рассмеялась Татьяна. – Ко мне уже никто не подбивает клинья, как вначале… Знаешь, как меня в общаге прозвали?
– ???
– «Неприступная Татьяна-несмеяна»!.. А еще «Верная дура»…
– Ну, и сами они придурки! – сказал в сердцах Сергей. – Это ты-то Несмеяна?!! Да у вас там в этом универе совсем, что ли, тупые учатся?..
– Разные, Сережа… Кто-то уважает чувства, а кто-то над ними смеется…
Сергей смотрел на девушку и видел ее заново, словно только-только познакомились… Татьяна изменилась… Кардинально!.. Нет, это выражалось не во внешности, не в одежде или стиле поведения. Здесь она осталась такой же, как и раньше… Она изменилась внутренне… Что-то такое очень глубинное, от самой матушки-природы появилось в ее взгляде, в пластике движений и даже… В поцелуе… Что-то такое, неуловимое, но явно осязаемое…
