Взвод занял оборону. В потерях не менее пяти человек, трех завалило в блиндаже, а остальных посекло осколками. Нас и так-то не особо много после выхода из окружения, человек пятнадцать во взводе, а у немцев танки с мотопехотой.
– Гранаты разбирайте!
По окопам с открытым вещмешком пробежал старшина Захаров, всучил мне две противотанковые гранаты и хлопнул по плечу:
– Держись, Андрий!
– Ага, – отозвался я и выглянул за бруствер.
Немцы шли в атаку. Семь танков, это только в пределах моей видимости, больше десяти бронетранспортеров, полтора десятка мотоциклов с пулеметами и, конечно же, пехота. Такого я даже под Смоленском не видел. Противник решил взломать оборону именно на участке нашего батальона и удержаться будет сложно.
Заговорили сорокопятки из приданного противотанкового дивизиона. Рано. Артиллеристы обнаружили себя раньше времени и немцы ответили. Танки открыли огонь. Они били по позициям дивизиона и сорокопятки замолчали. Видать, накрыло их или отходят. Неважно. Главное – делать, что должен. Карабин при мне. Шесть снаряженных обойм и сотня патронов в вещмешке. Гранат три, одна осколочная и две противотанковые. Могло быть и хуже. Например, дали бы вместо гранат бутылки с горючей жидкостью и воюй, как знаешь. А помимо того при мне еще трофейный немецкий штык-нож.
Над головой прошла пулеметная очередь, и я пригнулся. Но практически сразу услышал команду лейтенанта:
– Вз-во-од!!! Ого-нь!!!
Немцы в ста пятидесяти метрах, а мой карабин бьет на тысячу. Промазать сложно, если не лупить в белый свет, как в копеечку, и я открыл огонь.
Первая обойма закончилась быстро. Попал или нет? Разбираться нет времени и желания. Перезарядил оружие и снова начал стрелять. На этот раз более-менее прицельно.
Враги уже ближе. Они тоже стреляют, и кажется, все пули именно в меня. Вот-вот они вонзятся в тело и порвут его на куски. Но я уже знаю, что это самовнушение. СВОЮ ПУЛЮ ПОЧУЕШЬ. Так говорил старшина, и я ему почему-то верил. Может быть по той причине, что хотел верить.
Выстрел! Есть! Достал немца! Раскинув руки, он выронил винтовку и свалился.
Выстрел! Мимо!
Выстрел! Немец успел уйти с траектории.
Выстрел! Снова попал! Не убил гада, но задел!
Выстрел в пулеметчика на бронетранспортере! Промазал!
– Берегись! – окрикнули меня.
Я опустился на дно окопа и увидел, что прямо на меня идет танк. Громадная железная махина казалась несокрушимой, и захотелось убежать. Страх попытался овладеть мной, но я остался на месте и схватился за гранату. Не потому, что такой храбрый, а потому что действовал так, как меня учили.
Сминая не укрепленные деревом окопы, танк перевалился через них. Он прошел рядом, засыпал грунтом двух бойцов и стал разворачиваться.
«Если пойдет по окопам, – промелькнула у меня мысль, – всем плохо будет, и первым под гусеницами окажусь я».
Как поднялся и метнул гранату, сам не понимаю. Тело скованно, а руки, словно деревянные, и меня не слушались. Но я не промазал. Тяжелая болванка упала на корму боевой машины, и я рухнул на дно окопа раньше, чем она взорвалась.
Взрыв был не сильным или у меня проблемы со слухом. Кругом стрельба и крики. Но я смотрел только на танк, который стоял на месте и чадил.
«Получил, сука! – со злорадством подумал я и в этот момент люк танка распахнулся. – Оружие! Где мой карабин?! Стрелять! Стрелять!»
Карабин был рядом. Но перезарядить оружие я не успевал. На башне танка показался немец. В правой руке у него был автомат. За ним вылезал второй. Чтобы спастись, я должен был уйти дальше по траншее. Иначе никак. Убьют. Однако меня выручил старшина. Захаров оказался неподалеку и двумя очередями срезал немецких танкистов. А потом он ловко взобрался на башню и разрядил остатки магазина внутрь.
